Лето летело, он должен был уехать на воды в Карловы Вары. Билеты заказал ещё давно, по скидкам. Здоровье его пошатывалось. Большие нагрузки, давление, печень. Юля обещала ждать, ей так хотелось, чтобы он поправил здоровье, ведь где это видано в сорок с небольшим так тяжело дышать? Но, конечно, труд на благо гражданского общества, ведь гражданское общество просило встреч в ресторанах, а ты же понимаешь надо пить, надо, хотя не хочется, но надо.
Лишь сев на борт, он стал писать ей. Его волновало, как там она, его Лилит, демон страсти, воплощение нежности. Грустил и печалился. Помнил, что так и не оплатил своему милому другу фотографии. Но верил, что материальное неважно. Написал, когда приземлился. Она не всегда отвечала, но, когда отвечала, писала весело, где она и с кем.
В богемной тусовке многие судачили о ней. Ему вспоминались эти слухи. Она была далеко в городе соблазнов, где минута проходит за две, а он жил размеренной жизнью на водах. Прогулки, диета, доктора. Заморские эскулапы говорили, вы что-то заметно волнуетесь, у вас высоковат пульс, вас будто ваши проблемы грызут изнутри, надо бы спокойнее, а то лечебное голодание пропишем. Юрий Иосифович опускал голову, а перед глазами была Юля, проводящая съёмку спортсмена в частной студии. Спортсмен был молод и хорош собой. Давление подскакивало. Он написал своим знакомым пару писем с просьбой и притом весьма конкретной.
Часы превращались в годы. Старушки медленно ходили по улицам, мощённым брусчаткой, и пили кофе в изящных кофейнях, туристы утоляли жажду пивом, а он, глотая лечебные воды, испытывал всё большую жажду. Перед отъездом Юрий втайне от доктора выпил пива, закусил кальмарными кольцами, обжаренными в луке, и сырными палочками.
О, как неискренна она была, когда кинулась к нему на шею и заглянула своими глазами со всем их волшебством в его… Ведь он уже знал. Он всё знал. Как лживо она щебетала всю их встречу, и как подло и низко попросила всё же оплатить её работу. Там, в ресторане «Сытый бык», Юрий сказал ей тихо:
– Я не могу тебе заплатить, и мы больше не увидимся. Ты была неверна мне.
Бестия. Ведь он знал это с самого начала! Как только рыжая тварь услышала, что не получит своё, она изменилась сразу же, и сощурив глаза, метающие теперь молнии, пообещала переслать в СМИ ряд его других фотографий. Юля была уверена – заплатит, ведь никому не хочется видеть себя в газетах в нелицеприятном виде, а поскольку всё ещё думала, что грезит, то никуда ничего посылать не собиралась. Правозащитник ответил сухо.
– Твоё дело уже ведёт ФСБ. Кроме того заявления на тебя я отправлю в ГУВД, налоговую, а также в Союз фотографов. У тебя больше не будет работы.
– Не забудь также в гестапо и господу Богу. Только непременно укажи, что убедительно просишь спилить тебе рога.
Защитник прав человека прав всегда. У нас всех обижают. Всех. Он написал в налоговую, полицию, Союз фотографов и на Лубянку. Но успел отправить лишь одно. Новость об отказе в гранте застала его на почте. Надо было учиться жить по-другому. И начертав на конверте известный адрес, он вдруг ощутил себя убеждённым сталинистом…
