Эстер вдруг твердо развернулась на каблуках, будто подчиняясь какой-то внутренней команде. Бросила короткий взгляд на Оскара, который явно не понимал, что происходит, и деревянной походкой устремилась к двери. Уже почти дойдя до нее, Эстер, словно опомнившись, сунула свой букет Марку, который машинально принял его, еще тоже ничего не соображая, и, задержавшись возле него ровно на секунду, она резко, будто ей в спину дунул мощный торнадо, рванула наружу.
Все, кто был в зале, по началу не поняли, что происходит, и куда это невеста помчалась прямо из-под венца. Первым, кто сообразил, в чем дело, был Марк. Реакция у него сработала быстрее, чем у остальных. Замначальника Управления криминальной полиции! Для него святое дело – догонять.
Отбросив уже никому не нужный невестин букет в сторону, он устремился за Эстер.
Букет скромных маргариток, описав в воздухе дугу, упал в руки спутницы отца новобрачной – Маргариты Львовны Шварц, преподавателя Музыкальной академии, от тонкого слуха которой не укрылась фальшь скрипки одного из ее бывших студентов.
Выскочив из зала и едва не сбив с ног дожидавшуюся у дверей своей очереди новую пару молодоженов, Эстер опрометью бросилась на улицу. Люди, толпившиеся в фойе, провожали беглянку удивленными взглядами. Только когда дворец бракосочетаний оказался позади, она на миг замерла, судорожно соображая, в какую сторону бежать дальше.
Мысль о непоправимости только что совершенного шага быстрым вихрем пронеслась в голове и тут же улетучилась. Это было, как прыжок с высокого утеса когда-то в детстве. Ей было лет восемь. Это тогдашний приятель-сосед по дачам Виталька подбил ее прыгнуть в реку. Взял, что называется, «на слабо». Она с разбегу и прыгнула. А потом было долгое, как ей показалось, погружение в темную от ила воду, в которой колыхались длинные зеленые стебли травы. Словно волосы какого-то гигантского существа, опустившего голову в реку, – подумала тогда Эстер. Она провела по стеблям травы рукой, как по струнам арфы. Растения отозвались на ее прикосновение плавным покачиванием. Здесь, под водой было тихо и на удивление спокойно. Она мягко коснулась ногами бархатистого песочного дна, словно опустилась на теплую постель. Казалось, что сейчас чьи-то ласковые руки коснутся ее, и нежно, убаюкивающе погладят по голове. Откуда-то из глубин памяти всплыло слово: мама. Эстер взглянула вверх, надеясь увидеть ее лицо, но там, над поверхностью воды плескалось только солнце, к которому длиной ниткой бус тянулись пузырьки воздуха из ее рта, и вот тогда стало вдруг страшно. Она отчаянно замолотила руками и ногами, отталкиваясь от дна, и с хрипом глотнула свежего воздуха, когда, наконец, сумела выбросить свое тело на поверхность воды. Виталька не понял тогда, что, собственно, произошло. А они потом еще долго бродили по окрестным садам, обрывая терпкие груши-дичок и кислый, еще недозрелый белый налив, выжидая, пока у Эстер высохнут волосы и купальник. Узнай Мириам, что они без спросу одни отправились на реку, взгрела бы ее так, что мало не показалось.
Эстер бежала, жадно хватая пересохшим ртом горячий воздух, не глядя в слепые глаза смиренных кариатид на старинных фасадах и не замечая холодных взглядов, которыми провожали ее маскароны над порталами. Обернувшись, она увидела через плечо, как Марк прямо по-спринтерски догоняет ее, но от того, что бежать надо было еще быстрее, ноги слушались почему-то все меньше, будто взяли в асфальте. Длинное платье путалось между ног, а туфли на высоченный каблуках грозили вывихом лодыжек.
