– В нас могут врезаться сзади, и тогда ты вылетишь через лобовое стекло.
Гвен набросила ремень.
– Вообще-то, – сказал Кэм нарочито небрежным тоном, – денек был тот еще, и я выжат как лимон.
– Мы договорились на определенное время. Чтобы отменить встречу, нужно звонить заранее. А если звонят перед самой встречей, то для того, чтобы ее сократить, а не отменить.
– Пусть так. Давай сократим.
Гвен сделала вид, что смотрит на часы.
– Одна минута. Какая короткая встреча!
– У меня просто нет сил. Перенесем на следующий раз.
– Отлично, – сдержанно сказала Гвен.
Кэм едва заметно понурился.
– Я подвезу тебя до машины.
– Спасибо.
Ехали молча. Кэм вел машину осторожно, не сводя глаз с дороги. Гвен взглянула на него один только раз – застывшие желваки на скулах, тень щетины на щеках и подбородке, темные круги под глазами. Он действительно выглядел уставшим и ничем не был ей обязан. В какой-то момент она едва удержалась, чтобы не протянуть руку и не смахнуть с плеча упавший волосок. Все в нем было знакомое и узнаваемое, как будто она годами носила его образ в каком-то уголке себя, сама об этом позабыв.
Гвен отвернулась к окну. Люди разъезжались по домам, и очередь к автобусу на остановке не поместилась на тротуаре и вытянулась на проезжую часть улицы.
– Не помню, чтобы здесь раньше было столько народу.
– У нас просто график был другой.
А ведь правда, подумала Гвен. Пока она без особого рвения корпела над учебниками, Кэм занимался какими-то своими, загадочными делами. Она встречалась с подругами, обходила пабы в ожидании открытия ночных клубов и однажды забрела в пивной сад в «Свинье и скрипке» – посмотреть, не найдется ли свободного местечка, – и он был там. Сидел на скамейке, читал «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» в обложке. Если бы он походил на студента университета, она сочла бы его жалким позером. Но на студента он не смахивал. Стертые черные ботинки и узкие джинсы выглядели по-настоящему ношеными, а не искусственно состаренными модным дизайнером. Наряд дополняла линялая черная футболка. Темные волосы падали на лицо. Поглощенный чтением, он не оторвался от книги, даже когда сидевший рядом приятель что-то сказал ему. Лишь когда тот же приятель ткнул его локтем в бок, он поднял наконец голову. И лишь тогда Гвен сообразила, что стоит как вкопанная и таращится на незнакомца, будто очумелая от любви школьница. Впрочем, так оно и было.
Гвен всегда была благодарна судьбе, что все получилось именно так. Ни мучительного ожидания, ни бессонных ночей, ни сомнений. Вот только что она пялилась на Кэма с полным пониманием, что ее мир качнулся вперед, направив в сторону парня на скамейке, а в следующий оказалась так близко, что уже трогала его, а он трогал ее, обнимал и целовал, позабыв про оставшуюся на скамейке книжку. По крайней мере, так ей все это запомнилось.
– Да, правда, – с трудом выговорила она. – Не помню, чтобы мы часто ходили за покупками.
– Нет, – коротко согласился он. Может, тоже ушел в воспоминания, подумала Гвен. Хотя вряд ли.
– Мне надо выпить, – сказал Кэм.
– Я бы с удовольствием.
– У меня есть покрепче.
Это уже лучше.
– До тебя далеко?
– Ты же знаешь: Уитком-стрит.
Гвен в ужасе посмотрела на него.
– Ты живешь с матерью?
– Нет! У меня квартира. Отдельная. С отдельным входом. – Он сделал паузу, взял себя в руки. – Верхний этаж.
– О!
– Эти дома слишком большие.
– О’кей.
– И мне нужно было жить где-то, пока проходил практику.
