Замечание (О системности описания лекторских и других типов жестов)
Сегодня при анализе диалогов многие встречающиеся в них странные, курьезные и плохо объяснимые невербальные явления и единицы часто игнорируются как несущественные. Их списывают, нередко ссылаясь на их незнаковый характер, на индивидуальность авторского стиля, на неразвитость или отсталость культуры, на недостаточное знание особенностей данного народа и общества. Кажется, однако, что все же стоит попытаться разглядеть в этих явлениях и единицах пусть уникальные, но хотя бы в какой-то степени релевантные черты мировосприятия социальной группы, культуры или некоторого временнóго периода. Нередко интересными не только какие-то невербальные модели поведения и жесты, в частности лекторские, но и тот тип мышления и тот тип невербальной культуры, которые стоят за ними и которые обеспечивают существование и функционирование невербальных знаков и моделей в коммуникативном акте. За дидактическими телесными знаками и моделями поведения ввиду самой природы жестов часто скрываются неявные глубинные культурные слои, которые отражают ментальность лектора и производимые им когнитивные и другие интеллектуальные операции (часто проходящие мимо рефлексии исследователей невербальной коммуникации).
В ходе изучения лекторских жестов проверялось следующее предположение: чем сложнее передаваемое сообщение, тем больше мануальных жестов применяет человек в процессе трансляции сообщения, при условии, конечно, что он хочет успешно достичь своей коммуникативной цели, в данном случае – доходчиво объяснить новый материал студентам. Иными словами, мы предполагали наличие определенной корреляции между сложностью сообщения, типом коммуникативной ситуации и использованием жестов. Больше того, мы полагали, что максимально большое число иллюстраторов будет в ситуациях трудного для понимания и важного сообщения или при формулировке сложного задания, а минимальное число иллюстраторов – в ситуациях опосредованного общения при передаче легкого задания или не слишком сложного информационного сообщения.
Данная гипотеза, однако, не подтвердилась. Возможно, это связано с тем, что сложность сообщения – понятие не формальное, а субъективное; ее трудно измерить, и то, что кажется сложным для автора, могло не быть таковым для адресата. Скорее всего, можно говорить лишь о разных видах сложности.
Тем не менее в ходе анализа лекторского диалога была выявлена ранее не известная интерактивная функция иллюстраторов – помочь отправителю некоторого вербального сообщения в его шифровке и трансляции, в кодировке каких-то смыслов с помощью телесного кода и помочь адресату распознать и дешифровать кодируемые по-разному смыслы и интерпретировать все сообщения целиком.
Остается нерешенным вопрос, можно ли объяснить полученный результат намеренностью (интенциональностью) действий жестикулирующего человека. Мы можем предложить объяснение роста числа иллюстраторов их большей, так сказать, «естественностью» в ситуациях, когда эти жесты, как в случае лекторского диалога, видимы.
П. Экман и У. Фризен, говоря об иллюстраторах (Ekman, Friesen 1969), отмечают, что люди осознают их использование в гораздо меньшей степени, чем использование эмблем. Это необходимо отметить особо, как пишут авторы, поскольку весьма вероятно, что использование человеком иллюстративных жестов хоть и находится на низком уровне осознанности, тем не менее является намеренным.
