Злость во мне вновь закипает. Во рту снова появляется предвкушение схватки.
Эти подонки гарконцы совсем страх потеряли. Начали с вещества, что губило легкие барсийцев, а теперь и вовсе стали союзниками с морхами и пытались уничтожить наш крейсер.
Теневая борьба с ними этой ночью станет открытой. Мы объявим войну.
Я слышал печальные вести про капитана барсийского крейсера. Его взорвали, когда он преследовал гарконца, что посмел украсть его йеру.
Сразу пять адмиралов с флотилией вызвали для атаки Гаркона. И я был одним из них.
Мы собираемся стереть в порошок эту планету. Тем более у меня есть свой мотив, почему я вызвался на самый опасный участок. Пять лет назад моя сестра была туристкой на Гарконе и прилетела оттуда с ужасным кашлем. С каждым днем он все усиливался, ей все больше не хватало воздуха. Она умерла спустя месяц, несмотря на самое лучшее лечение, что мы организовали.
А через два года случаи, когда барсийцы стали погибать после посещения Гаркона, стали носить массовый характер. Мы не смогли спасти ни одного, но зато выявили возбудитель – вещество, созданное в лабораторной среде.
Власти публично отрицали причастность Гаркона к созданию амрологорола, и тогда барсийцы стали накрывать их лаборатории на спутниках.
Правительство Гаркона снова открестилось, сказав, что в любой расе есть преступные элементы и что власти всячески готовы содействовать в уничтожении гнили.
Но во время последней зачистки на Гарконе командор Ротор нашел скрытую базу с лабораторией и доказательства того, что правительство было в курсе дел.
Наконец-то справедливость восторжествовала. Теперь я лично отомщу за сестру.
– Адмирал! – В капитанскую рубку вбежал один из младших офицеров. – Землянке, кажется, плохо!
Все мысли о мести тут же вылетают из головы.
Что с Лилой?
– Докладывай! – уже по пути приказываю я, широкими шагами направляясь в сторону своей каюты.
И замечаю, как паренек замешкался.
– Тревожно как-то. Она там за дверью, и чувствуется, что ей нехорошо.
Я аж останавливаюсь.
– Что значит «чувствуется»? Конкретнее. Ты что-то слышал?
– Нет.
– Видел?
– Нет.
– Тогда что?
– Ч…чувствовал, – с запинкой говорит барсиец и опускает взгляд, хмурится.
– Сам понимаешь, как звучишь? – строго спрашиваю я.
– Понимаю, адмирал. Но не я один.
Второй парень ждет меня в коридоре и почти в точности повторяет слова первого.
Перед дверью в каюту застаю еще четырех бойцов в состоянии, близком к панике.
Да что такое-то? Не могут столько барсов просто так волноваться. Это все солдаты, видевшие в боях столько жести и дичи, что пробрать их сложно.
Я открываю дверь каюты, вижу Лилу на полу, и душа тут же связывается в тугой узел.
Я опускаю щиты, чтобы считать тонкости в ментале у парней, и поражаюсь, насколько они доведены до паники.
Странно все это. Что их так испугало? Неужели вспышка инфекции?
Я вспоминаю сестру, что вот так же лежала на полу, когда теряла сознание от дефицита кислорода.
Только не это. Я просто не могу потерять Лилу.
Я трогаю голову – ее не лихорадит. Считаю пульс. Не знаю, каким он должен быть у землянки в отключке, но он определенно реже, чем у нее обычно.
Поднимаю Лилу на руки и поражаюсь, какая же она легкая. Перышко. Синее перышко.
Когда она вот так расслабленно лежит в моих руках, я могу забыть все ее прошлое. Только когда она в сознании, она со мной воюет, и это выводит меня из себя.
Но сейчас… Сейчас я даже хочу, чтобы она открыла глаза и послала меня куда подальше одним только взглядом. Хочу убедиться, что с ней все в порядке.
