– Здравствуйте, девочки, – сказала третья бархатным полушепотом, заставлявшим окружающих сосредотачивать все внимание, чтобы не пропустить ни слова. – Очень приятно с вами познакомиться, я Аннабелла Велецкая-Крафт. Крафт – как нюрнбергский скульптор. Я из Санкт-Петербурга. Но вы можете звать меня просто Владой.
– Проходи, Владочка, не стой, как куст. Все тебе здесь очень рады. Я уверена, вы подойдете друг другу.
Фридочка предприняла попытку поцеловать Аннабеллу в нос, но та отстранилась от домовой:
– Я бы попросила вас не прикасаться ко мне без моего разрешения. Я очень чувствительна к прикосновениям. Здесь очень жарко.
– Снимаем пальто, – резонно заметила Фридочка.
– Я сниму его, когда посчитаю нужным, – сказала Аннабелла и принялась изучать взглядом Алену.
– Привет, – настороженно сказала Алена. – Я Аленка из Одессы. А это моя лучшая подруга Комильфо. То есть Зоя. Только при чем тут Влада?
– Это мое второе имя. Владиславой звали мою прабабку. До революции она была примой в Мариинке. – Аннабелла повернулась к Фридочке. – Почему вы подселили меня к Одэссе?
– Так получилось, – ласково улыбнулась Фридочка. – Не волнуемся, деточка. Твои соседки очень интеллигентные еврейские девулечки, и мухи не обидят, правда же?
– Правда, – подтвердила я, как загипнотизированная, не в силах отвести глаз от Аннабеллы.
– Ах ты моя ласточка. – Видимо, в качестве компенсации домовая поцеловала в нос меня.
Однако Аннабелла не казалась удовлетворенной.
– Мой отец черным по белому прописал в анкете просьбу селить меня только с петербурженками, в крайнем случае со столичными. Я не понимаю, как здесь оказалась Украина.
– Украина была здесь до тебя, – бросила Алена. – Так что давай располагайся на вон той койке. И не “Одэсса”, а “Одесса”.
И Алена указала на пустующую кровать, стоявшую поперечно по отношению к нашим, у далекой от окна стены.
– Я хочу у окна, – требовательно сказала Аннабелла.
– Нема тебе окна. Забито, – не без провокации заявила обычно интеллигентная Алена.
– У меня хронический гайморит и вегетососудистая дистония. Мне необходим свежий воздух.
– Можешь взять мою кровать, – сжалилась я над Аннабеллой.
– Ты что, охре… – Аленка осеклась, заметив сдвинутые брови Фридочки. – Комильфо, кончай дурить.
– Мне не жалко, честно, – сказала я. – Я здоровая, как два быка.
– Благодарю тебя, Зоя.
Аннабелла опустилась на мою кровать, поерзала на ней, проверяя упругость матраса, и улыбнулась, отчего стала в сто тысяч раз красивее. Я прямо аж вздрогнула.
– Вы перестелите постели? – спросила она у Фридочки.
– Сами, сами. Роскошь закончилась. Вас теперь слишком много и будет еще больше. Привыкайте к самостоятельности. Завтра подъем в семь, будем знакомиться с группой. Почти все на местах, осталась только партия с Кавказа.
Аннабелла брезгливо сморщила благородный нос, а Фридочка покинула помещение, послав в воздух воздушный поцелуй.
– Что за бред? – риторически спросила Алена, когда мы остались одни. – Давайте сразу согласуем, как нам вместе жить. Нам необходимо заключить договор, а не то, чует мое сердце, вы меня очень быстро доведете до ручки.
Я немного обиделась, но зато мне польстило, что Аленка слила Аннабеллу и меня в одно целое. А сама идея показалась мне дельной.
– Нам нужны заповеди, – блеснула я знаниями.
Достала из рюкзака тетрадь и карандаш и написала заглавие: “Десять заповедей первой комнаты Деревни”.
