Європа - страница 19

– Ну что, – спросил Олейников, – выучили с Чижовым стиралки? – чего-там-твой-чижов-насочинял. – Знаешь, например, почему узкие стóят дороже?

– Изначально разрабатывается полногабаритная модель, – процитировал Игорь Костю. – Уже потом её переделывают в компактную и совсем компактную…

– Само собой, – сказал Саша с издёвкой. – Именно так все и объясняют.

– А что тогда?

– Вот нет у тебя места на большую – и что? Придётся платить, покупать компактную. Такое вот наебалово. Нельзя одновременно сэкономить и место, и деньги.

Ждан представил как пересказывает эту версию ценообразования Чижову, как он также, с издёвкой-ухмылкой, говорит: «Да-да, зáговор производителей, куда только антимонопольщики смотрят?», слушай Олейникова – и будет тебе счастье.

– А как ополаскиватель попадает в бак? – Саша выдвинул лоток и показал на правый отсек, тот, что с цветочком. – Отсюда. Сзади-то всё закрыто.

Иногда на выходных, когда нечем было заняться, да и настроение – не очень, Олейников любил заскочить к конкурентам, найти жертву-продавца и поиздеваться всякими такими вопросами. «В „Комфорте“, – похвастался он, – человек пять чухали репы по поводу ополаскивателя – и старший с ними был, и представитель какой-то. Смотрели что-то, в инструкциях рылись».

– Так что? – Саша вынул лоток из индезита (вернее, вырвал – с громким хрустом, будто сломал) и отдал Ждану. – Есть версии?

Подошла девушка с компьютерного, обняла Олейникова за плечи, затем взяла под руку.

– Я его забираю, – сказала она.

– Да, – согласился Саша, – а ты подумай над головоломкой. Я пока чай попью.

Игорь покрутил лоток, словно какую-нибудь шкатулку Лемаршана – из нового, почти безбюджетного продолжения – straight-to-video, в самом худшем варианте.

– Кстати, – обернулся Олейников уже дойдя до конца ряда, – помнишь, кто накормил Будду, когда он ссохся от голода и никчемных медитаций?

– Бродячие торговцы?

– Именно! – Саша выставил вверх большие пальцы, и тут же девушка с силой дёрнула его вперёд, потянула мимо своего отдела на выход. Будто пьяного мужа домой.

Через минуту Ждан вставил лоток обратно, тоже с хрустом – пришлось даже стукнуть.

«Мишенька! – женщина схватила мальчика за рукав.– Успокойся!»

Он на мгновение замер, но тут же, едва Игорь продолжил говорить, высвободился и снова затанцевал, вернее – запрыгал вокруг Игоря, расставив руки в стороны, закатив глаза – как гаитянские жрецы у Майи Дерен.

«Морозильная камера здесь больше, – сказал Ждан, – и значительно, на тридцать литров». Он попробовал отвлечься от «пляски смерти», сосредоточиться на привычном – покупателе, холодильниках, продаже, – но не вышло – голова сама поворачивалась в сторону танцующего мальчика – вправо, влево, – словно мишенькин лоа завладел и игоревым рассудком. А ещё Ждан вспомнил цыганчат, скачущих вокруг жертвы, у которой пожилая цыганка выманивает деньги.

«Мишенька!» – вновь сказала женщина. Строго, но при этом без злости. Как-то обречённо. Не удивительно, мальчик отвлекся от пляски совсем ненадолго.

Игорь всё-таки смог объяснить, и чем удобней нижняя морозилка, и что с плачущей стеной «придётся раз в полгода размораживать, зато экономичней», и что «грузчики в квартиру занесут».

«Я в субботу зайду с мужем, – сказала женщина, – пусть тоже посмотрит».

«Конечно», – ответил Игорь и протянул визитку. (Бля, подумал он, надеюсь, Мишенька пошёл не в отца).

Свой первый штраф Ждан получил за опоздание. На третий день, в четверг. Он поднялся в раздевалку в половине девятого и даже не заметил куда делись «запасные» пятнадцать минут: как и днём раньше, Игорь переоделся, переобулся, сложил джинсы, повесил футболку – всё это время на фоне другие продавцы разговаривали, шуршали пакетами, гремели тремпелями – то громче, то тише… Когда Ждан закрыл дверцу, в раздевалке уже никого не было. Он глянул на часы и – 8:46 – бегом по лестнице, придерживаясь на поворотах за перила, перепрыгивая по две-три ступеньки за раз… «Ну а если превысить скорость света, – рассказывала их школьная физичка, как-то странно прихмыкивая, – Эйнштейн считал, что время пойдёт в обратную сторону».