– Богдана, – окликнула Таня девушку, когда вынула из ушата разопревший холщовый мешочек с осиновой золой, – ты будешь мыть волосы щелоком или жидким мылом?
– Можно тем и другим, – ответила девушка безразлично, и тут же с языка сорвалось: – Таня, а ведь та обнаженная женщина… почти твоя копия…
– Ха-ха-ха… – рассмеялась Таня, и на лице ее заиграла такая юная, задорная и жизнерадостная улыбка, что Богдана невольно оробела. – Вот что тебя беспокоит. Нет, девочка, никогда и ничего у меня с Андреем не было. Живем как брат и сестра, как добрые соседи. А вот случай был один: дурь на меня нашла тогда. Неводили мы с ним рыбу бреднем, за деревней, у песчаной косы. Ранним утром, до восхода солнца, добыли изрядно крупных щук. И тут как раз начало всходить солнце. Утро выдалось чудное, теплое и красивое. Ну, я и говорю Андрею: «Подыми мне платье со спины. Мокрое оно и к телу намертво прилипло, потянешь – разлезется, а ситец сейчас на вес золота». Он и помог.
– И вы с ним?.. – робко спросила Богдана.
– Да нет же, Богдана, он помог мне снять платье, и я забрела в воду, выполоскала платьишко, а потом стояла по колено в воде и расчесывала волосы да грелась на солнышке. Вот и все.
Булькает весело вода, падает на широкую кедровую лавку, и стекают мыльные струйки на пол. Богдана мыла голову жидким, самодельным мылом, варенным бабкой Чарымовой из бараньих кишок. Завязала она промытые волосы на затылке лентой в узел и невольно засмотрелась на Таню. А та, намылив бедра, терла мочалкой и чуть искоса хитровато поглядывала на девушку.
– Ох и достанешься же ты кому-то, Богдана, зацелует тебя до смерти, до сладкого хруста все твои косточки разомнет….
– Ну уж, так и… – еле сдерживая смущенную улыбку, ответила Богдана.
– Вот тебе и уж, как у мужика гуж… Двадцать седьмой годочек тебе – пора… Как заиграет кровь-то молодая, так сама, девочка моя, сгребешь мужика…
– Таня, – спросила Богдана, чтоб переменить тему разговора, – что такое «Гимн Солнцу»? Почему картина Андрея должна называться именно так?
– Это все причуда Юганы. У женщин племени Кедра был такой обычай: если девушка желает иметь крепкого, здорового ребенка, а кто этого не желает, то она должна до восхода солнца, весной, а то и осенью прийти на берег реки с возлюбленным. Одним словом, женщина показывает грудь и живот солнцу, просит его, чтоб оно дало только что зачатому ребенку красоту и силу небесного огня.
– Понимаю. А почему картина не получается у Андрея?
Таня вдруг с еле уловимым недружелюбием ответила:
– Пригласим Андрея к себе в баню, и пусть он с тебя рисует языческую женщину для «Гимна Солнцу», а я буду караулить, охранять тебя.
– Охранять? От кого и зачем? – удивилась Богдана. Настороженным женским чутьем она уловила в голосе Тани ноту ревности. Оказывается, Таня может быть не только внимательной, гостеприимной, но и ревнивой, когда нужно защищать право на мужчину, который ей нравится. «Но нравится ли она ему?» – спросила себя Богдана.
Югана с Галиной Трофимовной Чарымовой шли к бане не спеша: у одной под мышкой зажат маленький сверток, у другой – веник из молодых, свежих ветвей березы и целлофановый мешочек с мелко насеченной ромашкой и другими душистыми травами. Вблизи бани Югана услышала смех Тани и Богданы.
– Над чем это наши молодушки животики надрывают? – удивленно спросила Галина Трофимовна и, покачав головой, громко сказала, открыв дверь предбанника:
