– За что? – кричал Прохор. – Князюшка нам как отец родной. Семья у меня большая, мужиков-то всего двое: отец мой, да я с отцом. Куда мы пойдём?
– Никуда ходить не надо будет, – увещевал царь, – землю вам выделим. Помещик вам землю свою даст, а я за это помещикам заплачу, и вы будете свободно работать на своей земле. И платить государству налог.
– Ещё и налог? – зарыдал Прохор. – Батюшка-царь, да зачем же это? Так ведь мы справно живём. С князем не ссоримся, работаем и на него, и на себя. Зачем же вам его-то обижать и нас нищими оставлять? Вот, – он показал на меня рукой, – и его высокородие не даст соврать.
И сколько мы с царем ни бились с этим Прохором, ничего не помогало, он стоял на своем.
И других приводили к царю: и бедных, и богатых, справных мужиков, и лентяев, все они твердили одно и то же. Не хотели они свободы.
Один даже сказал: «Царь, отец наш родной, ежели нас отпустят силком, так мы все усадьбы барские сожжем. Я наш народ знаю. Вот ежели барин только скажет: «Идите от меня, более вы мне не дети», – так и сожжем».
Оттого и реформа забуксовала и шли эти нескончаемые совещания, бои, между ретроградами и либералами годами, и ничего не мог царь поделать.
А что ты сделаешь, если сам народ не хочет, чтобы его освобождали?
Царь даже плакал, оттого, что народ его не понимает:
– Как же так? – убивался он. – Для них же всё делается, а им это, оказывается, не нужно.
Шёл, как сейчас помню, 1860 год. Ехали мы с царем и со свитой, в которой были и противники, и защитники отмены. Остановились в каком-то небольшом городке. Царь – у купца в хорошем доме, мы тоже кое-как разместились. Вспомнил, городок тот Боровском звался.
Отправились мы пешей прогулкой за город, проходили мимо какой-то избы, и вдруг мне в голову ударило. Говорю царю: «Ваше высочество, не хотите воды деревенской из колодца попробовать?»
Он так посмотрел на меня внимательно. «Хочу», – говорит. Подошли мы к колодцу, тут же крестьяне из ближайших домов сбежались. Налили нам воды. Стоим мы с царем, друг рядом с другом, пьём воду, и я ему тихо так говорю:
– Вот где про отмену крепостного права спрашивать надо.
Он на меня опять же внимательно посмотрел, вижу, понял он, чего я от него жду, выбрал самого на вид справного мужика и говорит: «Скажи-ка нам, братец, только честно, хотел бы ты, чтобы крепостное право отменили?»
Тот говорит: «Конечно, хотел бы, дак ведь как его отменишь?»
– А почему бы ты этого хотел? – далее спрашивает царь.
– Так ведь свободные будем, работать будем на себя. На себя же по-другому работается. Ежели налог разумный будет, так и себя, и всю страну хлебом обеспечим. Только бы землицы получить.
– Вот, – сказал царь и оглядел приближенных.
Вы бы лица ретроградов в этот момент видели. Будто у всех у них разом зубы заболели. Тогда царь ко всем остальным рядом стоящим крестьянам обратился:
– А вы-то хотели бы свободными быть?
Те все упали на колени и кричат: «Батюшка-царь, ещё как хотели бы!»
– Вот так, – сказал царь и всем выдал по пятаку. Не сам, конечно, а приказал, кому надо, всех наградить, а тому, первому, справному мужику лично рубль подарил. Быстро прогулку закончил, в Боровск вернулись, а затем прямым ходом через Москву в Петербург.
Тут же Госсовет собрал. Речь такую закатил. И что вы думаете, сдвинулось дело. Понял царь, что ему ретрограды своих запуганных крестьян доставляли, а те, что им велено было, то и говорили.
