— Как самочувствие, Александр?
— Не жалуюсь, — проговорил я. — Чем обязан… таким вниманием?
— Любопытство, исключительно любопытство! — Василий Михайлович махнул рукой. — Княгиня Бельская справлялась о вашем здоровье — вот я и решил… проведать.
Ольга Михайловна? Целитель, буквально вытащившая меня с того света после аварии… а потом заявившая, что не имеет к моему чудесному спасению почти никакого отношения. Она просила рассказывать ей о любых странностях — но на робкие попытки начать разговор о загадочных изменениях личности отделалась медицинской байкой. Про того самого маркиза, который после сотрясения мозга вдруг воспылал почти противоестественной любовью к гусиному паштету.
— Так вы с ней… коллеги? — осторожно поинтересовался я.
— Коллеги?.. Можно и так сказать, можно и так. — Василий Михайлович заулыбался и снова принялся крошить голубям белый хлеб. — В сущности, мы ведь делаем одну работу. Только кому-то уготовано врачевать тело, а кому-то…
— Душу?
— Верно… Человеческие души, Александр, — кивнул Василий Михайлович. — Если уж возникает подобная необходимость.
— Что ж… — Я убрал ногу подальше от назойливых птиц. — С моей душой все в порядке.
— Вы уверены?
Глаза Василия Михайловича сверкнули за стеклышками пенсне задорными огоньками, и я вдруг понял, что он видит меня буквально насквозь. Без «просвечивания», без всякой магии способен заглянуть так глубоко, как не смог бы даже матерый менталист уровня Багратиона.
И рассмотреть то, что я тщательно скрывал — даже от себя самого.
— В конце концов, ваша душа, Александр… — задумчиво продолжил Василий Михайлович. — Ваша душа не похожа на остальные. Кто знает, какой путь ей пришлось…
Да твою ж…
— Более чем, сударь, — холодно отозвался я. — Смею вас уверить — душой я настолько же здоров, насколько и телом. Можете передать княгине мои наилучшие…
— Непременно передам. — Василий Михайлович склонил голову. — Прошу — не сердитесь на меня, Александр. У меня и в мыслях не было желать вам дурного. И уж тем более считать душевнобольным… В конце концов, только человеку незаурядному под силу сделать то, что вы сделали… и что еще, вне всяких сомнений, сделаете.
— Приятно слышать, — проворчал я.
— Считаю своим долгом сообщить, что мы будем присматривать за вами, Александр. — Василий Михайлович оторвал и бросил голубям еще кусок батона. — Особенно теперь. Нас всех ждут непростые времена.
— Это предупреждение? — не выдержал я. — Или угроза?
— Это необходимость, Александр. — Василий Михайлович со вздохом поправил пенсне. — Вам достался необычайный дар. Слишком значительный, чтобы зарывать его в землю или позволить ему погаснуть раньше срока. Так что мне искренне хотелось бы верить, что вы не откажетесь от нашей помощи… если она вам потребуется.
— Будто бы у меня есть выбор.
— Выбор есть всегда, Александр. — Василий Михайлович нахмурился и строго погрозил мне пальцем. — И уж поверьте, от вашего выбора однажды будет зависеть очень многое… Помните об этом.
— Как пожелаете. — Я пожал плечами. — Что-нибудь еще?
— Больше ничего, Александр. — Василий Михайлович мягко улыбнулся. — Не смею вас больше задерживать.
От рукопожатия мы оба воздержались. Я из чистого упрямства, древний Одаренный — судя по всему, из деликатности. Прощаться тоже не стали — беседа явно была неформальной и не требовала соблюдения каких-то особенных приличий. Даже с учетом колоссальной разницы и в возрасте, и в магическом классе, которую я даже не пытался оценить… Видимо, чтобы не расстраиваться.
