– ну что ж, а этому парню повезло!.. – проговорил Комаринский, явно недовольный тем, что игроку повезло. – но следующий раз может оказаться роковым! Аплодисменты счастливчику!
В зале прошёлся редкий аплодисмент. Зрители, видимо, ожидали эффектный выстрел и брызги крови. Я стал считать: теперь вероятность попадания патрона мне или кому-нибудь другому равна 1 к 3.
Диск завертелся. Голова звезды указала на Шмыгина. На сей раз его поведение было уж совсем странным. Он встал со стула, поклонился во все четыре стороны, сказал вслух «Прощай, дорогая мамаша» и принялся шептать молитву «отче наш». Тут уж зрители захохотали при виде этого чудака пуще прежнего. Охранник приказал ему сесть на место. Он повиновался, поклонился охраннику и сел на место. Засунул правую руку в металлический карман, задержался, и вытащил револьвер. Я положительно не понимал его религиозных пристрастий, ведь при нашем знакомстве он был убеждённым атеистом. Впрочем, как-то искусственно получалось у него молиться. Всё это походило на дешёвый спектакль… Шмыгин покрестил револьвер снова, поцеловал его и приставил к виску. Он зажмурил глаза и стал неистово и неразборчиво шептать себе под нос слова какой-то молитвы или смеси из молитв. Нажал на курок. Выстрела не было. Он прислонился к спинке стула и тяжело вздохнул, не забыв поблагодарить Бога. Шмыгин вложил револьвер правой рукой обратно в железный карман. Теперь вероятность попадания патрона была 1 к 2. 0,5%. 50 на 50.
– аплодисменты этому доброму христианину! – с оттенком ненависти и сарказма проговорил Комаринский. – выходит, чудо всё же есть… – он посмотрел на зрителей, которые были разочарованы тем, что выстрела не случилось, и быстренько прибавил: – но посмотрим, спасёт ли его чудо ещё один раз!
И с этими словами он повернулся к столу и намеренно толкнул пальцами диск с такой силой, чтобы голова звезды снова указала на Шмыгина. В результате голова остановилась между Шмыгиным и игроком, который сидел между ним и мной. От Шмыгина он находился по левую руку, а от меня – по правую. Было решено сыграть в «камень, ножницы, бумага». Победителем вышел незнакомый мне игрок, а Шмыгину пришлось снова браться за револьвер. Тут он запаниковал и этот его предсмертный страх вызвал у зрителей искреннее наслаждение. А ведущий начал издеваться:
– теперь тебе придётся свечку в храм поставить. Иди сбегай. Х-ха-ха-ха-ха…
Мой знакомый не растерялся – плюнул несколько раз себе за плечи, попав на ботинки одному из охранников, после чего этот охранник влепил ему сочную оплеуху, что чуть не слетела его малиновая шляпа, и приказал сесть на место. Он сел, вложил правую руку в железный карман на диске, опустил голову на стол, поцеловал его и сделал несколько глубоких вздохов своей широкой грудью, широту которой увеличивал этот смехотворный малиновый пиджак не по размеру. Тот самый оскорблённый слюной Шмыгина охранник велел ему «заканчивать этот идиотизм и браться за револьвер, который разорвёт ему башку нахрен». Шмыгин вынул револьвер, быстро приставил его к виску, набрал воздуху в лёгкие, задержал дыхание и спустил курок. Все зрители так и накренились поближе, чтобы увидеть брызги крови и разлетающиеся по сторонам кусочки мозгов. Однако каково же было всеобщее удивление, когда выстрел не произошёл и в этот раз! Зал мгновенно загалдел, все очень удивились и был момент, когда казалось, будто зрители и впрямь уверовали в силу божественную. Ведущий был поражён не меньше их.
