Сегодня Алексей вспоминал вчерашний день, и ему было неловко перед самим собой: «Как вчера я мог раскрывать душу и кому?! Серым армейским офицерам! И писать плаксивые письма женщине, отвергшей мою любовь. Позор! На свете есть вещи поважней любви. Да лучше умереть под японскими снарядами, чем страдать от любви как паршивый студент!»
Каневской с веселой злостью смотрел на громады броненосцев, столпившихся на рейде Кронштадта.
«Вот она – сила России, которая победит всех на свете!»
Разорванное мичманом в мелкие клочки письмо к Леночке Клод поплыло по волнам Финского залива.
Катер прижался к борту броненосца «Ослябя». Поднявшись по трапу, Каневской отдал честь вахтенному офицеру.
– Как погулял в отпуске, Алеша?
– Отлично, – не останавливаясь, ответил мичман.
В голове Алексея вертелась уже ставшая за сегодняшний день навязчивой идея: «Скорее на войну!»
Зайдя в свою каюту, он быстро написал рапорт о переводе на Дальний Восток. Поднявшись на мостик и отдав честь, Каневской протянул рапорт капитану броненосца.
– Вы уже из отпуска, Алексей Петрович, вот и славно, – как бы пробуждаясь от сна, произнес капитан первого ранга Бэр. Прочитав бумагу, поданную мичманом, он поднял на него хмурый взгляд. – Куда это вы собрались? После неудачной попытки двадцать восьмого июля прорваться во Владивосток Первая эскадра заперта в Порт-Артурской «луже». Владивостокские крейсера после боя в Корейском проливе второго августа и потери в нем крейсера «Рюрик» тоже надолго встали у пирса. Так что главный бой и прорыв блокады Порт-Артура ляжет на плечи нашей эскадры. А списываться с корабля перед походом я считаю бегством от войны.
Рапорт в руках капитана первого ранга превратился в обрывки. Стоявший на вытяжку мичман покраснел от смущения. Находясь в деревне, он читал сообщения телеграфных агентств о ходе боевых действий, но для него в то время важнее были личные переживания. Резкие слова капитана спустили молодого офицера с небес на землю.
– Не беспокойтесь, Алексей Петрович, повоевать нам придется и довольно скоро, – смягчил тон Бэр. – Через два дня броненосец уходит в Ревель, там в течение нескольких недель соберутся корабли, готовые к походу, – он немного помолчал, рассматривая крепкую фигуру мичмана. – Теперь о главном: наш броненосец избран контр-адмиралом Фелькерзамом в качестве второго флагмана. Порядок во всем должен соблюдаться пуще прежнего. И еще, Алексей Петрович, вам, как командиру батареи мелкокалиберной артиллерии, необходимо повысить подготовку по отражению минных атак. Есть данные, что во время похода на эскадру могут напасть японские миноносцы.
Круто развернувшись, Каневской покинул мостик и отправился к батарее сорокасемимиллиметровых орудий.
– Здравия желаем, ваше благородие! – хором встретили мичмана матросы.
– Здорово, черти полосатые! – приветствовал их офицер. – Что, совсем без меня распустились, орудия даже не чищены? – проведя платком внутри ствола, хмуро заметил Алексей. На платке серело лишь несколько соринок, но он накинулся на квартирмейстера. – Выгайло, почему за порядком не следишь? Чтобы через полчаса все блестело!
– Есть, ваше благородие, – вытянулся квартирмейстер.
– И еще, ежедневные тренировки по отражению минных атак, через три дня проверю, не дай Бог, не уложитесь по времени, всех сгною под винтовкой.
Сорвав зло на матросне за испытанный стыд перед капитаном, Каневской с чувством выполненного долга направился в Кают-компанию.
