Неприятным, пронзительным взглядом оглядел он присутствовавших.
– А я чаял, что ты за делом, Ваше Величество, – проговорил он, положив свою сухую, жилистую руку на плечо императора, – по расписанию-то теперь урок математики. Где же учитель?
Петр вспыхнул и опустил глаза. Рука Меншикова давила его как пудовая тяжесть, и он не находил слов, чтобы отвечать ему.
– Чего же ты смотришь, Андрей Иваныч, – обратился Меншиков к Остерману, – нельзя потакать лени. Эх, деда-то нету, он бы эту лень дубинкой выгнал отсюда!
Цесаревна Елизавета уже давно вертелась на месте, очевидно, желая ввернуть свое слово.
– Да не ворчи, не ворчи, князь, – наконец засмеялась она, думая взять шуткой и лаской, – тут виноват не Петруша, а вот мы с царевной Натальей. Ну а на нас не поднялась бы и отцовская дубинка.
Меншиков кисло улыбнулся.
– С вас взять нечего, – сказал он, – я от вас отступился, а за него и людям и Богу ответ отдать должен.
– Да я и так сегодня много учился, – прошептал Петр, – вот сестрица говорит: день сегодня такой славный, погулять бы хотелось…
– Погулять, все гулять, – ворчал Меншиков, – еще успеешь, Ваше Величество, в Петергофе нагуляться. А в последние-то дни не мешало бы хорошенько поучиться.
– Да ведь он и говорит, что с утра занимался, – тихим голосом сказала Наталья Алексеевна, – я за работой его и застала. Будьте ласковы, князь, отпустите его покататься с нами.
– Всему свое время, царевна, – наставительным тоном заметил Меншиков. – Не хочу огорчать вас, но просьбу вашу не исполню. Андрей Иваныч, позови учителя. А вас, царевны, мои дочери дожидаются.
Он указал им рукой на дверь с таким жестом, который исключал всякую возможность сопротивления.
Все вышли, и Меншиков остался с глазу на глаз с императором.
– Ну, покажи, что ты тут делал? – обратился он к нему. – Готов урок?
Он наклонился к столу и стал разглядывать исчерченный лист бумаги.
– Это что? Только-то? Да что тут такое, кто тут напачкал? Что зачеркнуто?
– Ничего… это так… я ошибся, – прошептал Петр.
– То-то ошибся, без моего ведома и разрешения всех пускают в учебное время… Смотри, государь, учись хорошенько сегодня, я всю правду от учителя узнаю.
И, не взглянув на Петра, своими тяжелыми, мерными шагами Меншиков вышел из комнаты.
Крупные слезы показались на светлых глазах юного императора.
– Что же это такое, – шептал он сам с собою, – что ни день, то он лютее становится. Неужели так-таки никогда я от него и не избавлюсь? Правду говорила Лиза – сущий зверь-цербер… Ах, Лиза, Лиза!..
Петр положил голову на руку и задумался. Слезы, едва показавшиеся на глазах его, уже высохли, все хорошенькое лицо его улыбалось, и он глубже и глубже погружался в какие-то радостные, одному ему ведомые мысли.
Наконец голос вошедшего учителя вывел его из раздумья.
