– А среди них были представители старой шотландской церкви? – спросил Гэвин, – Я должен был подумать, что они будут бояться нашего наставника, Ланга Таммаса, который, кажется, наблюдает за исключением из собрания, и ему как будто нравится это.
Гэвин говорил с чувством, потому что регент уже подвёл его по катехизису, а это было тяжёлое испытание.
– Регент? – отозвался мистер Карфрэ, – Да ведь он был одним из них!
Старый служитель, когда-то такой храбрый человек, пошатнулся, собираясь уйти, а едва прошёл несколько шагов, как пошатнулся от головокружения. Гэвин пошёл с ним к подножию главной дороги, без шляпы, каким его знали все в Трамсе перед сном.
– Я начинаю, – на прощанье заверил Гэвин, – С того места, на котором остановились Вы, и молюсь о возможности следовать по Вашему пути.
– Ах, мистер Дишарт, – вздохнул седовласый служитель, – Мир развивается не так быстро, как стареет человек. Вы начинаете так же, как и я.
Он оставил Гэвина, а затем последние слова юного служителя как будто задели его, и он повернулся и торжественно поднял свой посох вверх.
Такие мужчины – крепкие гвозди, скрепляющие мир.
Двадцатиоднолетний пастор вернулся в особняк с некоторой грустью, но едва юноша взглянул на свою матушку в окне спальни, как его сердце подпрыгнуло при мысли, что та рядом, и что у него теперь восемьдесят фунтов в год. Он весело помахал ей обеими руками, и та ответила улыбкой, а потом он по-мальчишески, перепрыгнул через куст крыжовника. Тотчас же после этого он покраснел и постарался принять почтенный вид, так как в воздухе заметил двух женщин и мужчину, наблюдавших за ним с дамбы. Он сурово подошёл к двери и, снова забывшись, убежал наверх к Маргарет, когда на его пути встала возмущенная служанка Джин.
«Не думаю, что застукала меня», – мелькнуло в мыслях Гэвина, и «Боже сохрани!» – подумалось Джин.
Гэвин обнаружил, что его мать недоумевает, как приготовить чашку чая в доме, где есть прислуга. Она смело позвонила в колокольчик, и Джин прискакала так быстро, что Маргарет была поражена не меньше Аладдина, впервые потёршего волшебную лампу.
Прислуга особняка с наивысшим почтением двигалась так мягко, будто постоянно ходила за служителем в калошах, но Джин была новенькой и зелёной, получив своё место только потому, что её отца со дня на день могли выбрать старостой. Она уже прониклась романтической привязанностью к своему господину, но назвать его «сэр», как ни старалась, всё же могла с большим трудом, будто глотая при этом устриц. Как будто с тревогой, стараясь по первому звонку Гэвина пулей прилететь в спальню, хотя звонки были в новинку для неё, как и для Маргарет, и она взволнованно восклицала: «Что не так?», как будто в доме пожар.
– У тыльного входа ждут крестьяне, – позже объявила Джин, – Они выражают Вам почтение, и спрашивают, нельзя ли одолжить воды из Вашего колодца? В эти дни была засуха, а насос перекрыли. Но нет, – отрезала она на слишком либеральное предложение Гэвина, – Это уж слишком, нам самим не хватает. А ещё прибавлю, что эти трое не являются членами старой шотландской церкви.
– Это не должно иметь значения, – величественно сказал Гэвин, но Джин изменила свое сообщение на:
– Чаша лишь для членов старой шотландской церкви, у всех прочих есть свои.
– Да, да, – сказал Снеки Хобарт, опуская ведро, – Включая безбожников!
Через дверной проём кухни разговор донёсся до Гэвина и Маргарет.
