Конечно, у меня есть на сей счёт своё субъективное мнение. Не сомневаюсь, что какое-то мнение есть у всех участников этой своеобразной «деколонизации». Но ведь есть и учёные, для которых общественные и миграционные процессы – хлеб насущный. Поначалу я хотел написать «семейную сагу» – историю семьи для узкого круга родственников. Быстро осознал, что любая семейная история неразрывно связана с местом проживания и событиями, там происходившими. Не бывает совсем частных историй, даже если это история любви двух молодых жителей Вероны. Пришлось копать… И вот тут-то обнаружилось совершенно удивительное. В бездонном интернете сейчас можно найти всё обо всём, даже не посещая библиотеки и архивы. Издан вполне фундаментальный труд «Русские Айско-Юрюзаньского междуречья»2, посвящённый истории, антропологии, языку и этнографии русских, проживающих именно в Дуванском районе РБ. Есть книги, посвящённые Тастубе3 и Вознесенке4. История района есть на его официальном сайте, на сайте Михайловского сельсовета. Но там нет практически ни слова ни об истории поселений на Юрюзани, ни, самое главное, об истории Юрезанского леспромхоза. Он, как комета, сверкнул и ушёл в небытие. А ведь предприятие действовало на территории, где в пике численности проживало около 2000 человек, что составляло приблизительно половину всего населения нынешнего Дуванского сельсовета. Складывается впечатление, что эту зону вычеркнули не только из будущего, но и из прошлого. Лишь бывшие жители, родившиеся там и окончившие школу, иногда их дети и внуки, обмениваются воспоминаниями в соцсетях и собираются на редкие встречи в родных деревнях, превратившихся в большинстве своём в урочища.
Когда в 2012 году скончался отец, мы с братом озаботились оформлением прав на участок и дом. Оказалось, что нет никаких документов, но главное даже не это. Оказалось, что нет власти. Точнее, она есть но далеко, в Дуване, где когда-то был райцентр. А ближе власти нет. Нет школы, нет Сбербанка. Тоже не точно – его следы обнаружились в Октябрьском (Мазуре). Там маленький домик, больше похожий на баню, делили почта и сотрудница, исполнявшая функции «банкира» два раза в неделю. А у отца там хранились сбережения с советских ещё лет и за них были положены какие-то компенсации… Сотрудница по старой памяти любезно разрешила нам самим поискать учётные карточки отца. Стопки карточек, перевязанные шпагатом, лежали на полу в углу помещения под слоем пыли. Мы начали их перебирать, читая фамилии. И как будто вся тамошняя жизнь прошла перед глазами: вот учитель, вот соседи, этих мы тоже знаем, и этих… И, представляете, даже что-то нашли. Потом явились с этим в Месягутово, где офис Сбербанка ни в чём не уступает московскому: барышни в корпоративной форме вежливы и компетентны. Как будто приехали в другую страну или в другую эпоху.
Не судите, да не судимы будете. Отчасти это можно понять: для района, большая часть которого – лесостепь, Юрюзань всегда была медвежьим углом в буквальном и переносном смысле. Но доходит до вещей комичных и в тоже время откровенно непристойных. В самом центре Месягутово, как и положено, стоит стела с именами Героев Советского Союза, тем или иным образом связанных с районом. Упомянут там и Сергей Павлович Черепахин, уроженец села Байки Караидельского района. После войны он жил в пос. Октябрьский и работал электромехаником в Юрезанском леспромхозе. Сейчас модно писать о героях войны, вешать мемориальные доски, делать презентации, ходить с портретом героя в День Победы в составе Бессмертного полка, заполнять страницы Википедии и вообще всячески прославлять. И вот читаю я о нём, и глазам своим не верю. Автор статьи в Википедии написал уклончиво: работал в Юрюзанском леспромхозе. Вроде как все знают, где такой. Но остальные, включая республиканские информагентства, повторяют друг за другом: «Работал в Юрюзанском леспромхозе
