Юрюзань – быстрая река - страница 35

Зимой вся окрестная детвора каталась по этому проулку на санках. Начинали с верхней улицы, а заканчивали на льду реки. Если собиралось больше двух, то катались паровозиком. Санки у всех были деревянные, делались по образцу больших саней с загнутыми впереди полозьями. На санки надо было лечь и зацепиться валенками за эти загибы. Передний был «машинистом» – на нём лежала особая ответственность. Если поезд получался длинный, то задних заносило на поворотах так, что порой они отрывались. Конечно, это было позором.

Дом с улицы показан на рис. 40. Палисадник построили уже новые хозяева, четыре окна по фасаду смотрят на юг и на реку. За этими окнами разворачивался фильм жизни, кадры из которого и сейчас стоят перед глазами. Днём в окна заглядывало солнце, а ночью – луна, и в полнолуние зимой, когда снег отражал свет, можно было читать газету. Мама часто вспоминала этот дом: может, за этот свет, а может потому, что это было первое своё жильё. Либо потому, что тут родились дети или тогда она ещё была здорова – спросить уже некого…

Рис. 40. Дом в Калмаше, вид с улицы

Жили все, как я уже сказал, в одной комнате, часть которой занимала непременная русская печь. Посредине стоял ещё камин. Каминами там называют не открытый очаг, а небольшую печку с плитой. Стоял стол, несколько венских стульев, железные кровати с сеткой. Под потолком висела лампочка, которая включалась и выключалась поворотом в патроне. К балке-матице на пружине была подвешена люлька, которую там называли зыбкой. В ней лежала вначале сестра Ольга, потом младший – Андрей. Когда родителей в доме не было, зыбку надо было качать, но как-то раз мы с Мишкой раскачали её так, что пружина оторвалась и сестра шлёпнулась. Раздался рёв, мы попрятались под кроватями. К счастью, на умственных способностях сестры это не отразилось. А однажды сестра, которой было года два, вообще исчезла. Уйти не могла, всё на виду, а её нет. Ужас. И вдруг на плите камина поднимаются кружки и оттуда высовывается голова, вся в саже. Она по-тихому влезла в холодный камин, а назад не смогла.

Ещё из вещей в доме была раковина в углу, зеркало на стене в кустарной фигурной раме, чёрная тарелка-репродуктор, патефон с пластинками и настольная швейная машина Подольского завода. Ну и всякая кухонно-печная утварь: ухваты, деревянная лопата, сечка, кочерга и мясорубка. Однажды Володька крутил ручку этой мясорубки, а я сунул в неё палец. Кусок пальца с ногтем повис на коже. Мама привязала его тряпкой на место и он, как ни удивительно, прирос, хотя и остался шрам и сломанный ноготь. Временами он отстаёт, но в целом держится. К сожалению, это оказалось не единственным моим увечьем.

Сейчас трудно представить себе дом хотя бы без электрического чайника, но в то время никакой электрической бытовой техники не было. Печь или даже камин в любое время топить никто не станет – функцию «экспресс-кухни» выполнял самовар. В нём можно было не только быстро вскипятить воду для чая, но и также быстро сварить десяток яиц, которые мама заворачивала в марлю и опускала в самовар, прижав край марли крышкой. В крышке был ещё клапан для выпуска пара с крошечной ручкой-шариком. В книге М. М. Пришвина «Кащеева цепь» описывается специальный походный самовар с тремя отделениями, в одном из которых также готовилась вода для чая, а в двух других – суп и каша. У нас такого не было, но и обычный самовар позволял в случае неожиданного прихода гостей быстро поставить на стол что-то горячее.