Конечно, в посёлке были люди, которые ловили рыбу удочкой. Это была местная, как тогда говорили, интеллигенция, и пролетарии, то есть те, кто не вёл хозяйства: некоторые учителя и рабочие, живущие исключительно на зарплату. В условиях практического отсутствия каких-либо рыночных отношений между жителями при большой семье это было, разумеется, невозможно. Ну и дети тоже ловили, пока родители позволяли.
Самым массовым видом рыбы в Юрюзани был вовсе не хариус или голавль. В реке водилось несметное количество мелкой рыбы. Прежде всего это маленькая, не больше мизинца, рыбка-гольянчик, которую все называли мулёк. Именно так: мулёк, это не искажённое слово «малёк», каким называют всякую рыбу, ещё не выросшую до взрослых размеров. Стайки этих мульков кишели на мелководье. Тёмный сверху и светлый снизу мулёк был бесцветным, но среди них встречались с красными пёрышками и брюшком. Стоило зайти в воду, как эти мульки начинали щекотать ноги. Много было также пескарей, которых тоже называли местным словом пискарь или пискозоб. На вид пескарь довольно неприятен, однако в жареном виде рыбка эта вкусная. Если нажать пескарю на живот, то раздавался звук, напоминающий писк, отсюда и пискарь. Водились вьюны и совсем уж мерзкого вида бычки размером с мулька, но с огромным ртом, их называли парахами. Над поймавшим на удочку параху смеялись. По верху воды плавали стайки уклеек (шеклея на местном диалекте), а, как говорят рыболовы, в полводы – сорочка (сорога), по виду нечто среднее между плотвой и уклейкой.
В войну мульки были спасением от голода. Ловили их небольшими, длиной 3—5 метров, бреднями с мелкой ячейкой или даже тканью, которые называли недотками. Правда, в книге Е. Е. Нечвалоды71 этот бредешок назван гнедоткой, но это ошибка – недотка упоминается в словаре Даля.
Чешуи у мульков не было, а внутренности просто выдавливались двумя большими пальцами, времени на это уходило немного. Если эту рыбёшку жарить, то от неё бы ничего не осталось, но её заливали яично-молочной смесью, как для приготовления омлета. Получалось вкусно и сытно. Мульками кормили также кур и свиней, у кого были.
Существовал и другой способ ловли мульков, доступный детям. Можно взять любой сосуд, обычно это была литровая стеклянная банка, положить в него корочку хлеба, завязать горлышко тряпкой и проткнуть в ней отверстие диаметром с палец. Прямо пальцем обычно и протыкали. Банку надо было поставить на мелководье горлышком вниз по течению. Буквально на глазах возле неё начинали собираться мульки наподобие пчелиного роя. Некоторые находили отверстие и заплывали в банку. Назад они выбраться уже не могли. По такому же принципу работает и морда. Спустя час-другой банку можно было вынимать. Если слить воду, то рыбёшек могло оставаться до половины банки.
В этом нехитром деле я тоже однажды отличился. Так не терпелось весной начать ловлю, что я не дождался, когда спадёт и посветлеет вода. Взял в доме квашню – большой глиняный горшок, в котором мама заквашивала тесто, завязал его тряпкой и бросил в реку. Вода тут же его унесла. На сей раз мне досталось, потому что глиняную посуду уже не продавали и мама расстроилась не на шутку. Дольше всех из такой посуды держался кувшин, который называли крынкой, но и он со временем разбился.
Самой интригующей была ловля, а точнее, охота с острогой. Занимались этим только взрослые мужики и ночью. Для этого на носу лодки крепилась так называемая «коза» – железная корзина для костра на стойке. Козу она напоминала, по-видимому, своей рогатостью. В неё укладывали смольё – сухие смолистые сосновые поленья. Горел такой костёр долго и ярко. Ловили вдвоём: один, стоя на корме, медленно толкал лодку шестом против течения, второй на носу высматривал на дне рыбу и бил её острогой. Картина плывущей ночью лодки с костром, освещающим лесистые берега, была романтической. Наверное, это считалось браконьерством, как и ловля сетями, да и мордами, а некоторые и перемёты на ночь ставили. Но рыба в реке почему-то не переводилась, а когда исчезла, то от совсем иных причин.
