Юсупов и Распутин - страница 18

– Тяни, дружок, – произнесла Абелия.

Он затянулся раз и другой, в голове поплыло.

Насладиться в полной мере упоительным дурманом не удалось – у входа прозвенел звонок, кто-то крикнул: «Полиция!» Лежавшие люди повскакали с циновок, спешно принялись приводить себя в порядок.

Знавшая в курильне ходы и выходы Абелия потащила его за рукав к боковой двери, вывела наружу, крикнула проезжавшее авто. Едва войдя с ней в комнату, он рухнул на постель и забылся тяжким сном.

По возвращении домой забылась и шикарная Манон, и порочная Абелия. На одном из ужинов столичного кружка артистов-любителей Николая представили девятнадцатилетней графине Марине Гейден, тоже увлекавшейся театром. Спустя какое-то время оба оказались участниками организованного императрицей благотворительного спектакля, в котором Николай исполнял заглавную роль, а кокетливая графиня – роль старухи-горбуньи. Вспыхнул роман. Марина к тому времени была помолвлена с конногвардейцем графом Мантейфелем, родители выбор брата не одобряли – все тщетно: Марина билась в истерике, уверяла, что скорее умрет, чем выйдет за немилого, брат твердо стоял на своем – женюсь, и точка!

Выглядевший ужасно, потерявший голову Николай сообщил ему однажды: все кончено, измученная родней девица уступила давлению, идет под венец с конногвардейцем, приглашает его на прощальную встречу в ресторан.

Они с Володей Блюменталь-Тамариным были в числе приглашенных – разгоряченный выпивкой актер произнес за столом страстный монолог, звал влюбленных соединиться, бросить все ради любви – Марина в слезах кинулась на шею брату, умоляла немедленно бежать. В разгар сцены в ресторан ворвалась невестинская маменька, потащила за рукав строптивое чадо к выходу – театр да и только!

Дома вздохнули с облегчением: кошмар, слава богу, кажется, позади. Состоялось венчание, новобрачные отбыли на медовый месяц в Париж. Николай, судя по всему, пришел в себя, взялся за учебу.

Увы, все оказалось не так. Брату вдруг приспичило послушать Шаляпина, который пел в парижской опере. Отмахивался от советов друзей: еду, и все!

Встревоженные родители призвали его к себе. Будешь сопровождать брата. Не отпускать ни на шаг – глаз да глаз! В случае чего срочно телеграфируй!

Шаляпин, как и предполагалось, был предлогом, Николай по приезде в Париж виделся со своей пассией, о свидании их стало известно Мантейфелю, тот вызвал брата на дуэль.

Он послал телеграмму домой – немедленно выезжайте!

События нарастали как ком. В парижский отель к родителям явился обманываемый муж, был тяжелый разговор, под конец конногвардеец объявил просившему его не идти на крайний шаг генерал-лейтенанту от инфантерии, что винит во всем жену, намерен потребовать развода, а с братом помириться. Выпили на радостях мировую, они с отцом и матерью вернулись в Петербург, ожидали со дня на день приезда Николая, когда нарочный привез ему письмо. Он вскрыл конверт, взглянул на подпись – Марина!

«Милый Феликс, – писала она, – я умоляю вас, сделайте все, чтобы Николай не приехал бы теперь в Петербург. Объясните это вашим родителям, и пусть он до осени остается за границей – это просто необходимо, это совсем не глупости, это очень серьезная просьба, и мама сама хотела написать Николаю, но она лежит в постели и просила, чтобы я вам это написала. Знайте, милый, что здесь все известно: наш ужин накануне свадьбы, моя переписка с Николаем, ваш приезд в Париж. Знают, что мы вместе завтракали, обедали, ходили в театр, знают, что мама уезжала и я оставалась одна с вами – и все это так исковеркали, так преувеличили, что говорят такие мерзкие вещи, что прямо голова идет кругом. Мой отец, когда я пришла к нему, прямо сказал: «Ты, наверное, думала, все можно скрыть, да, ты знаешь, что все знают все, ты ничего не можешь отрицать – только говоря правду, ты можешь остановить ложные слухи, ведь ты знаешь, что даже Государь узнал все, и я должен был ему рассказать все, что знал».