– Он такой же мой, как и твой. На меня-то ты чё бочку катишь?
– Ни чё…
– Слышь ты, морась…
– Макарыч, угомонись. У тебя даже отряд вон ушел уже, а мы тут только время тянем – вмешался Илья, который до этого оставался нейтральным наблюдателем. – Хотите разобраться – идите на улицу. Я тут работать пытаюсь ваще-то. Вечерка уже вот-вот…
– Пидор – бросил Макар округлившему глаза Жене и вышел из комнаты.
Илья и Зоря смиренно переглянулись, поняв друг друга без слов, а вожатый третьего отряда сжал губы в злобной гримасе, но больше не стал ничего говорить. Пользуясь случаем, Илья снова уткнулся в ноутбук и занялся делом, а сам Женя решил сделать вид, что Зори вообще не существует на этом свете.
Не найдя хоть каких-нибудь слов для того, чтобы немного сгладить обстановку и всё произошедшее, Зоря, выдохнув, ускоренным шагом отправилась в корпус, вслед за маячившим впереди Макаром. Ей хотелось заплакать, закричать, скрыться от всех и провалиться под землю от стыда. Но нет, она всё еще была здесь, а самое плохое, судя по всему, еще только ждало ее впереди.
Но должно же всё плохое когда-нибудь закончиться… Ведь должно же?
В клубе, как и всегда, было душно и очень шумно. Зал наполнялся зрителями и участниками, и каждый из них ждал главного события сегодняшнего дня.
Вечерка “Урок истории”, которое всегда слыло одним из самых занудных и сложных мероприятий, славилось не только своей долгой и муторной подготовкой, но также и продолжительностью времени для выступления одного отряда на сцене. Каждый исторический период, который выпадал отрядам для обыгрывания, мог длиться по семь, а то даже и по десять минут, что было немыслимо в сравнении с обычными вечерками. Однако была у этого мероприятия и другая, более приятная сторона – все старались готовиться к выступлению настолько тщательно, что по итогу наблюдать за номерами было и правда интересно, в отличии от большинства других мероприятий, к которым многие из-за отсутствия времени готовились спустя рукава.
Подогревало ожидание еще и то, что вожатым для этого дела сегодня даже специально сдвинули дневное мероприятие, чтобы у всех было больше времени на подготовку. Отряды готовились и репетировали, снова и снова пытаясь отточить свои действия, стараясь убрать из постановок весь тупняк, что лез со всех щелей. Пока одни репетировали, другие лепили реквизит, орудуя ножницами и скотчем, клеем и картоном, красками и кистями. Пытаясь контролировать весь этот процесс, вожатые, словно одинокие корабли посреди бушующих штормов, старались лавировать во всём этом беспорядке – следили за всеми процессами, собирали воедино музыку и вообще всё, что можно было собрать, не забывая при этом присматривать за временем, пионерами и даже за самими собой.
Ну а потом снова репетиции, репетиции и еще раз репетиции. Репетиции в комнатах, репетиции на улице, репетиции в клубе. Репетиции немые, репетиции с музыкой, репетиции с реквизитом. Репетиции, во время которых всех уже тошнило только от одного этого слова “репетиция”. Дети психовали из-за дефицита времени и сетовали на усталость. Вожатые нервничали из-за психов пионеров, нервничали из-за косяков и вообще из-за всего, из-за чего можно было нервничать, когда твои извилины уже не справлялись с потоком информации.
Однако именно в такие моменты лагерь казался живым, как никогда. В вожатых просыпался недюжинный азарт наравне с желанием проявить свою творческую натуру. В пионерах, которых всегда было сложно расшевелить, вдруг появлялся соревновательный дух, который в некоторых случаях даже иногда перерастал в маленькие потасовки и ругань со своими соперниками.
