– Тяжелый день? – спрашиваю погромче, чтобы было слышно на кухне.
Бен угукает и возвращается с двумя высокими стаканами холодного чая со льдом. Ставит их на кофейный столик рядом с диваном, берет меня за руки, помогает сесть. Ну наконец-то. С губ у меня срывается стон облегчения.
– Спасибо! А то я уже полчаса валяюсь без сил! Как проснулась, никак встать не могу.
Бен усмехается, садится напротив меня на край столика, протягивает стакан с чаем.
– Рад, что спас тебя.
– Ты мой герой! – игриво мурлычу я и хлопаю ресничками. На миг задумываюсь, нравлюсь ли ему сейчас, или он видит перед собой самого настоящего кита, который активно строит ему глазки. Эта мысль – словно удар под дых. Отгоняю неприятное чувство, списав его на гормоны, и улыбаюсь Бену. – Как дела на работе?
Его черные волосы стоят ежиком. Он выдавливает из себя улыбку, и в уголках темно-карих глаз залегают морщинки.
– Нормально.
Я беру его за руку и сжимаю.
– Милый…
От улыбки не осталось и следа.
– У меня сегодня в реанимации умер один пациент. Но лучше не будем это обсуждать, хорошо?
– Хорошо, – отвечаю я.
– А у тебя как день прошел?
Я отпиваю чаю и вздыхаю.
– У меня столько планов было на декретный отпуск. Сам посуди, я ведь уже полтора месяца не работаю, но толком ничего не сделала, кошмар какой!
Бен отхлебывает добрую половину стакана, ставит его на стол.
– Солнышко, не будь к себе так строга. Твоя единственная обязанность сейчас – заботиться о себе и маленьком Арахисе.
Мы дали малышу такое прозвище, потому что на первом УЗИ он был точь-в-точь как крохотный подвижный орешек с пульсом.
– Да, знаю… Я тут запеканку на ужин приготовила – сделала побольше, чтобы бабулю угостить. Наверное, заскочу к ней, пока ты пойдешь в душ. А потом поедим вместе.
– Прекрасный план. Сегодня как раз матч, так что я даже рад, что мы останемся дома и отдохнем.
– Сейчас я только и могу, что отдыхать дома! Уже в восемь вечера в сон клонит.
– Замечательно, как раз в это время игра и начнется, – уточняет Бен и подмигивает.
– Ох уж этот твой пятничный футбол! – восклицаю я со смехом. – И что ты вообще в нем нашел? Ты же из Японии!
Бен пожимает плечами. Глаза у него поблескивают.
– Я же скоро гражданство получу. Надо ассимилироваться, а я подхожу к процессу очень ответственно! – Он целует меня и со вздохом откидывается на спинку дивана. Устал – по голосу слышно.
– Что ж, ладно, можешь сегодня променять меня, свою любящую жену, на матч. Думаю, переживу. Повезло тебе, что ты такой красавчик!
Бен смеется и допивает чай, потом уносит наши стаканы на кухню, а я, с трудом поднявшись, бреду следом.
– Ты же сегодня была у врача, да? – уточняет муж, ставя стаканы в посудомойку.
– Ага, утром. – Я медленно набираю воздух в легкие. – Говорят, если роды не начнутся в ближайшее время, придется их стимулировать.
– Зачем? – спрашивает Бен. Он прислоняется спиной к кухонному диванчику и притягивает меня к себе. Мой огромный живот вздымается меж нами, точно стена, и мне никак не уткнуться носом мужу в шею, в излюбленное местечко пониже подбородка.
– У меня диабет беременных. Лучше не тянуть до даты родов.
Бен жмет плечами.
– Понял. Держи меня в курсе. – В нем на мгновение просыпается врач, заместив собой мужа и будущего папу. Но я к такому уже привыкла. Когда Бена охватывает тревога, он часто переключается в режим доктора, чтобы совладать с эмоциями. Наверное, я и сама такая же. Я не анестезиолог, в отличие от него, а врач общей практики, но у меня тоже есть тот самый «врачебный тон».
