Периодически подглядываю в мобильный, где насохраняла сегодня кучу заметок.
Своим «до Ренаты тебе еще сосать и сосать»Хаджаев завел меня не на шутку. Еще в школе так было. Если я слышала, что кто-то из одноклассников справляется лучше меня, тут же начинала учиться еще усерднее и внимательнее.
Подумаешь, наука…
Успокоившись и выдохнув, возвращаюсь в спальню. Даже немного привыкаю к собственной наготе. Фигура у меня хорошая. И коленки ни капельки не страшные.
Амир за время, пока меня не было, тоже успел принять душ. Я нервно улыбаюсь, как дура, разглядывая небрежно завязанный белоснежный халат. Рядом с кожаным креслом на журнальном столике замечаю бутылку с виски, тарелку со льдом и стакан.
А еще… смазку. Упаковку из рекламы узнаю сразу.
– Я готова, Амир, – облизываю пересохшие губы.
В его черных глазах плавает язвительная ирония.
– К чему?
– Ты шутишь?
– К чему ты готова, Злата?
Смотрю на него зло.
Обязательно надо устраивать все это? Дагестанский психотерапевт в деле.
– К сексу, – выпаливаю.
Амир снова смеется, забрасывает ноги на столик и запрокидывает голову на спинку кресла.
– К какому-то определенному?
Унижает меня, вынуждая разговаривать об этом.
– К любому сексу, – закатываю глаза.
Достал!..
Пугаюсь, когда он резко поднимается. Все-все-все силы внутри собираю.
– Хочешь сказать, ты на все готова?
– Да… – киваю.
В глазах дагестанца снова рождается черная похоть, которой он будто измазывает мое тело с головы до ног. Линию груди, талию, бедра. Становится одновременно страшно, жарко и, пожалуй, стыдно… капельку.
– Прямо так и на все?
– За деньги… – уточняю.
– Очередная русская дура в Эмиратах, – зло усмехается он, а затем скучающе покачивает кубики льда в стакане с виски. – Любишь деньги, девочка?
– Пф-ф… А кто их не любит?
– Те, у кого есть гордость или собственное достоинство.
– Я на все это пока не заработала, – легкомысленно пожимаю плечами.
В нашей деревне все гордые, но бедные. Я так не хочу.
– Ну окей, – кивает Хаджаев, скидывая белоснежный халат. – Тогда я тебя покупаю…
Горло распирает от застывшего там вскрика. Не могу разобраться, какой именно он природы – то ли от облегчения, то ли от ужаса.
Сердце даже не колотится: оно неистово долбит о ребра. Мечется там, внутри, как птица, которую насильно поместили в клетку. Глупая, глупая птица, залетевшая не в ту оконную створку…
Обнаженный Хаджаев намного опаснее, чем одетый.
Обнаженный Хаджаев мне не нравится. Совершенно точно.
Не нравится хотя бы тем, что он больше меня раза в два. Амир не перекаченный бодибилдер, но и не доходяга. Что-то среднее. Очень высокий и стройный. Его мышцы на руках, груди, животе и бедрах, как и он сам, – строгие и основательные. Ноги, покрытые короткими черными волосками, тоже пугают и смущают.
А член…
Закусываю губу. Кошмар…
Будет больно, Златка. Даже если ты примешь ванну из кокосового масла.
Вытягиваюсь в струну, когда мужская рука уверенно обхватывает мое горло, все-таки выбивая из него невнятные остатки вскрика.
– Еще не поздно отказаться, – зловеще произносит Амир.
– Я не откажусь, – сжимаю челюсть.
Ни за что.
– Решила быть шлюхой? – Пальцы на моей шее будто тяжелее становятся.
– Какое-то время – да.
Мамочки… Хаджаев в силах переломить хрупкие позвонки одним нажатием ладони, но… он ведь не будет этого делать? Вроде бы адекватный, взрослый, уверенный в себе мужик.
– Зубы покажи, – приказывает.
