Шли годы. Какое-то время мы с Вовкой ещё хранили узы крепкой дружбы, но с возрастом интересы стали разниться, появились новые знакомства, девчонки…
Я освоил гитару, сколотил небольшой рок-коллектив из однокашников и с головой ушёл в дворовый андеграунд. Вовке же слон наступил не то, что на ухо… он ему всю голову растоптал. Как бы ни старался мой друг бренчать по струнам, колотить в барабаны и бить в бубен, выходило значительно хуже, чем просто плохо. Он честно посвятил музыке целую неделю, а когда понял, что детская песенка про сидящего в траве кузнечика – это вершина его творческих возможностей, пожал плечами и пошёл играть в футбол «двор на двор» на трёхлитровую банку пива.
Так жизнь сама постепенно отдалила нас друг от друга, а пришедшая на смену беззаботному детству воинская повинность и вовсе развела по разным городам. Вовка поступил в какое-то высшее военное училище в соседнем областном центре, а я, так и не решившись продаться модным, прибыльным профессиям, закосил от армии и уехал в столицу, нырнув с головой в любимое занятие – музыку.
Вот только хорошего музыканта, несмотря на огромное желание, из меня не вышло. Тогда я организовал собственную студию звукозаписи, которая со временем стала приносить сносный доход и позволила получать удовольствие от процесса зарабатывания денег.
Мои родители переехали жить за город в бабушкин дом, а нашу квартиру сдали вместе с мебелью каким-то очень дальним родственникам, о которых я никогда даже не слыхивал.
О Вовке и о его судьбе я теперь почти ничего не знал, кроме того, что с армией у него не сложилось, и военное училище он бросил ещё на третьем курсе.
В общем, арабы так и не напали, клад не нашли, а водородную бомбу смастерить как-то руки не дошли…
Следующая встреча с другом произошла прямо в нашем старом доме. Той весной я вернулся в город, чтобы помочь родителям с приватизацией жилья. Некоторые документы всё ещё хранились в квартире, и мне пришлось потревожить новых обитателей жилища.
Обитатели оказались весьма приветливыми людьми с придурковатой внешностью и ярко выраженным чувством благодарности за предоставленную возможность жить за небольшие деньги в тихом центре. За чашкой чая они поведали мне, что на прошлой неделе ЖЭК нанял подрядчиков и начал перекрывать прохудившуюся крышу, и что деньги на этот ремонт собрали всем домом сами жильцы. А ещё сосед за стеной на балконе козу завёл, которая блеет на весь двор, а уж пахнет так вообще на всю округу.
Я сидел на родной кухне и почти не слышал щебетания квартиросъёмщицы. Я рассматривал старую мебель, краска на которой выгорела от времени и стала тусклой и безжизненной. Смотрел на водопроводный кран, который не менялся уже лет двадцать, если не больше. Я пытался прикинуть, сколько же раз своими маленькими детскими ручонками откручивал его, чтобы напиться прохладной воды после долгой беготни в «казаки-разбойники» на горячем асфальте двора.
Я кивал, делая вид, что слушаю, а когда кивать надоело, поблагодарил за чай, попрощался и вышел на лестничную клетку, едва не сбив с ног какого-то пьяницу. От столкновения у того выпал дымящийся окурок, и он весьма доходчиво объяснил мне, кто я такой и в какую сторону мне немедленно следует пройти. Высказавшись, он поднял с пола свой окурок и, шаркая, поплёлся вверх по лестнице. Я же тихо извинился и заковылял вниз, а когда спустился уже на добрую пару пролётов, вдруг услышал хриплый голос алкаша:
