– А хрен ты их коленкой испугаешь, – спокойно возразил бармен. – Их тут недавно какой-то эксгибиционист голой жопой постращать решил, так и что ты думаешь? Они из его жопы пепельницу устроили. «Скорая» увезла.
И, не дожидаясь, пока я выскажу свое мнение по этому поводу, он скрылся в закутке – то ли кухоньке, то ли подсобке – черт их знает, я еще не изведал этот бар так интимно, как тот, что погиб при дороге считанными днями раньше.
Бармен отсутствовал буквально пару минут. По истечении этого времени вновь нарисовался за стойкой, поставил передо мной махонькую чашечку густой черной бурды с убийственным запахом и пояснил:
– Самого крепкого всыпал. На себе каждую ночь испытываю, так что знаю, о чем говорю. Лечись, дружок!
После чего, с ловкостью фокусника выудив откуда-то брата-близнеца прежнего фужера, принялся за прерванное занятие.
Я бы никогда не подумал, что кофе может быть таким. То ли мой рецепт оказался виноват, то ли чашечка маловата, – но ведь опять же, сам попросил! – только более противной отравы я в жизни не пробовал.
Когда кружка опустела, сон из моего тела уже наполовину улетучился. Его сей рецепт на трудовые подвиги тоже не вдохновил, и он решил убраться подобру-поздорову, пока я не выдумал что-нибудь еще более идиотское.
Но я именно этого и добивался. От души поблагодарив бармена и положив на стойку перед ним денежку, я двинулся к выходу – на сей раз намного уверенней, чем шел сюда.
А портье за своим столиком заснул. Я злорадно усмехнулся. Все правильно, нечего было смотреть на меня, как солдат на вошь. Это его бог наказал. Подкравшись на цыпочках, я хлопнул в ладоши. Аккурат под самое ухо.
Получилось громко. Но портье среагировал немножко не так, как я ожидал. Вместо того, чтобы встрепенуться и вскинуть голову, он, видимо, решил, что начался артобстрел и попытался выполнить команду «Ложись!». Это у него получилось хреново, потому что голова сквозь столешницу не прошла. Но звук от удара лбом о деревянную поверхность получился на редкость колоритным.
И только после этого его голова взлетела вверх и ошарашено замотылялась из стороны в сторону, пытаясь одновременно сделать три вещи: вправить мозги на место, сообразить, где она находится и, по возможности, осознать, что же произошло.
Дождавшись, когда глаза портье перестанут судорожно бултыхаться в глазницах, я весьма доброжелательно посоветовал:
– Проснись и пой! А то все добро вынесут. И с тебя последние носки снимут.
Портье не стал сразу вскакивать с целью напинать мне почку, чего можно было ожидать, глядя на его покрасневшее от гнева лицо. Глухо, но на удивление спокойно он проговорил:
– У меня, вошь залетная, в отличие от тебя не только те носки, что на ногах. Дома еще несколько пар имеется. И даже нитка с иголкой есть, не то, что у некоторых.
Он не стал показывать пальцем, но взгляд, брошенный в район порванной коленки на моем трико был достаточно красноречив. Однако я в долгу не остался, весело объяснив:
– А это не от нищеты дырочка. Это – кусочек стриптиза. Утешительный приз для местных вошек, которые спросонок о стол головой долбятся. Мозги на место вправлял? Боксер, наверное…
Меня уже несколько раз предупреждали, что однажды я перейду границу, если не научусь затыкаться вовремя. Похоже, сейчас именно это и произошло. Портье медленно и грузно, уперевшись костяшками пальцев в стол, поднялся и навис над ним, сверля меня взглядом из-под насупленных бровей. Вдоволь насверлившись, он начал рычать:
