Я тоже догуливаю последние дни, но я хотя бы свободен. И в этом между нами огромная разница.
Если она часто кого-то вспоминает, то я приведу к ней этого человека. Наверное, ей покажется, что я лезу не в свое дело, но ведь имеет же она право увидеть того, о ком думает.
Об этом я и размышлял весь день до самого конца занятий.
После уроков отправился прямиком к классу «Д».
Если кого Харуна и хочет видеть, то наверняка вот эту вздорную красотку. Понятия не имею, что там между ними произошло, но я собираюсь уговорить ее сходить к старой подруге. Наверняка согласится.
Как раз, когда я добрался до нужного кабинета, Миура выходила из класса еще с тремя девчонками. Они обсуждали, не пойти ли им в караоке[15].
Тут Миура увидела меня и остановилась.
– Как тебя там… Хаясака? Что-то нужно?
– Надо поговорить про Харуну, – объяснил я, и девушка раздраженно вздохнула.
– Девчонки, вы идите, я догоню, – попросила она у подруг, и те с хитрыми улыбками послушались, напоследок наградив меня многозначительными взглядами. – И что там с Харуной? – устало спросила Миура, теребя пряди. Привычка у нее, видимо, такая.
– Может, сходишь ее проведать?
– В больницу? Зачем?
– В смысле? Вы же подруги. Она хочет с тобой повидаться.
– Она так и сказала?..
– Не говорила, но наверняка хочет.
– А может, и не хочет.
На это мне не нашлось что возразить. Харуна и правда ни словом не обмолвилась, что скучает по Миуре. Я сам за нее решил.
– Ладно, схожу как-нибудь. Все, доволен? Тогда пока.
Но я поймал ее за руку, прежде чем она ушла.
– Как-нибудь – это когда?
– Да чего тебе надо! Как-нибудь.
– Ты разве не знаешь? Харуна…
Но я не договорил «скоро умрет». Наверное, Миура и правда не знает.
– Что? Есть что сказать – говори прямо, – процедила она, стряхивая мою руку.
– Ничего… – Я умолк под ее грозным взглядом.
– Ничего? Тогда пока.
Миура закинула сумку на плечо и умчалась.
Нельзя без спроса рассказывать, что Харуне осталось всего полгода. Мне кажется, такое человек должен рассказывать о себе сам.
После школы я опять поехал на автобусе не в ту сторону. Подумал, не заглянуть ли в цветочный, но, наверное, за день герберы не завяли, так что не надо.
Я проехал мимо и вышел у больницы.
Сегодня Харуна нашлась не в палате, а в комнате отдыха. Она запаслась карандашами и рисовала – хрупкая, как будто готовая растаять в воздухе. Я подкрался со спины и подсмотрел, что там такое.
Две девочки в ярких юкатах[16] и с бенгальскими огнями в руках[17]. Наверное, маленькие Харуна и Миура. Может, она рисовала, чтобы не забывать далекие дни.
– Акито-кун?
Харуна обернулась, заметив, что за спиной кто-то стоит.
– Время появилось, вот решил заглянуть, – объяснил я, присаживаясь напротив.
– Да? Спасибо. – Девушка тепло улыбнулась и закрыла альбом.
– Как себя чувствуешь?
– Сегодня хорошо.
– Здорово.
Сегодня она в самом деле немного порозовела.
– Ты каждую свободную минуту рисуешь?
– Больше все равно заняться нечем. Что-то тут людно стало. Пойдем в палату?
Как раз тут пришли четыре шумных девчонки, на вид класса примерно из восьмого. Одна из них – в желтой пижаме. Видимо, ее-то и положили в больницу, и к ней в гости наведались три подружки. Все три – в одинаковых спортивных костюмах. Я думаю, они занимаются в одной секции.
Мы освободили кресла и ушли в палату. Нам вслед летел звонкий смех. Мне подумалось, что Харуна сбежала вовсе не от шума, а от зависти к той девочке в желтой пижаме. Харуна казалась такой одинокой.
