«Есть известный источник, Вайшак Наг, вода которого светлая и сладкая. В начале мая дует сильный ветер в течение трёх дней и появляется вода. В октябре вода высыхает и уходит в горы на зиму в сторону Джамму. И происходит это так по следующей причине. Однажды некий святой человек из Джамму, удрученный отсутствием воды, пришел в Вайшак Наг и по счастливой случайности поймал змею, повелительницу источника. Поблагодарив богов, он поместил её в свой кувшин из тыквы и сосуд повесил на дерево. Две женщины, проходившие мимо, подумали, что в тыкве может быть масло для помазания волос, и сняли тыкву с дерева, отчего змея сбежала. Святой человек вернулся и обнаружил свою потерю. Покуда он стоял и плакал, появился Мир Шах Багдадский, который, будучи тронут горем святого человека, сумел как-то договориться со змеей. Так и получилось (и случается до сих пор), что Кашмир получает воду для урожая риса, в то время как деревни Джамму получают воду для своих весенних посевов»12.
Наг – кашмирское слово, относящееся к источнику, таковое также означает змею вообще. Культ родников жив до сих пор. Одна из любимых индуистских богинь – Кир Бхавани, а Тула Мула, великий источник, посвященный этой богине, считается самым священным местом в Кашмире. Он расположен в устье долины Синд, вода в нём тёмно-синего цвета. Индусы говорят, что когда надвигается голод или холера, вода источника меняет свой оттенок и становится ещё темнее.
От Исламабада река становится судоходной на протяжении 100 миль вплоть до места чуть ниже Барамулы. На этом великом водном пути Исламабад является восточной, а Барамула – западной конечной точкой. Между ними на берегах находится большинство крупных и мелких населённых пунктов. Сринагар примерно в центре.
Исламабад, называемый индусами Анант Наг, является вторым по величине городом в Кашмире с населением около 10500 человек. Он расположен у основания конического холма и являет собой скопление глинобитных крыш, покрытых травой и покоящихся на деревянных каркасах, заполненных необожженным кирпичом и оштукатуренных гладкой бледно-жёлтой грязью. Вид города чрезвычайно живописен. Он утопает в яблоневых и грушевых садах, пересекается многочисленными речушками, ручьями и оросительными каналами. Некоторые из них берут начало у подножия холма и текут в сады под высокими деревьями чинар и мимо храмов, где опять-таки устроены резервуары, полные «священных рыб». Иные, часто сероводородные, бурлят у обочин дорог в квадратных, выложенных камнем бассейнах со ступенями, ведущими к кромке воды. По обочинам улиц тоже текут ручьи. Многие из домов самобытны и старомодны, с причудливыми решетчатыми верандами и балконами (фото 4). Дороги вымощены грубыми каменными плитами. То тут, то там тянутся ряды пекарен, где тонкие плоские чапатти (пресные лепёшки) и всевозможные пшеничные хлеба выставлены на продажу. А поодаль расположился квартал кузнецов, слышен стук молота – там раскаленные докрасна железные прутья превращаются в лемехи для плуга или навершия топоров.
В Сопе и Котаире, расположенных в нескольких милях отсюда на склонах холмов имеются запасы железной руды. Раньше её плавили в примитивных угольных печах, работающих с помощью ручных мехов. Но это производство ныне заброшено. Запасы руды достаточны, просто горное дело здесь плохо поставлено. Каменного угля нет, но нет и трудностей с получением достаточного количества древесного угля для небольших плавильных печей.
