За Христом - страница 18

– Яна, хочешь, я буду священником? _- Да, но у тебя глаза не такие.

– 

Вова, люди Церкви особой касты. Это не для твоей жизнерадостности и свободы, – говорили мне друзья 8 лет назад. Только теперь обрёл я ЧИСТЫЕ ГЛАЗА, РАДОСТЬ И СВОБОДУ настояшие.

Учёный по-сути – это моя характеристика. Университет пустыни гораздо важнее престижных оксфордов и гарвардов. И любое сердце важнее всей Вселенной.

«15-летний капитан», «Дети капитана Гранта» – меня опять волнуют чёрно-белые фильмы 30-40х годов. «А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер», – эту песню, ещё будучи в 1 классе, я пел соседской девочке.

Проблемы? Их смывает студёное море, как только я окунаюсь в него. На полях Лазурного как никогда много степных орлов. Эти ребята не только зайца, а и косулю утащить могут.

15.01.2002г. Лазурное.

А Ф О Н .

«Радуйся» (из любого акафиста). KYPIЄ IHCY XPICTЄ, ЄЛЄНСОN МЄ. Сподобил Господь побывать мне на Святой Горе, а до этого я ликвидировал пару пробелов в Херсоне и Москве.

В 1976 году нас из Николаева привезли в Херсон на экскурсию, в т.ч. и в Екатериновский собор: «Здесь лежит Катькин любовник». Теперь в соборе я крепко помолился о упокоении р.Б. Григория. Скромный гроб и чёрный мешок с костями без черепа (его украли из-за серебряной пластины, прикрывавшей рану) – вот что осталось от великого фаворита Потёмкина, Ангел которого – покровитель моего монастыря №1; от основателя моего родного города и всего юга империи.

Вокруг собора могилы героев Очакова, убитых 6 декабря (с.с.) 1788 года при штурме этой крепости турок. Знали герои, что великий святой Николай в свой день поможет им. Не знали они, что верфь на реке Ингул Потёмкин назовёт «Николаевым», и мой родной город навсегда попадёт под защиту святого.

После херсонской слякоти Москва встретила меня обильным снегом. Я помчался на самые известные кладбища – Новодевичье и Ваганьковское. Классная эпитафия: «УВИДИМСЯ ТАМЪ». Это точно. Вся в цветах могила клоуна и актёра Юрия Никулина, но кто-то в бронзовые пальцы скульптуры окурок всунул (целую сигарету пожалел?). Удел всех лицедеев грустен, даже всеми любимых.

Чёрно-белый бюст гонителя Церкви Хрущёва весь обгажен воронами. Что ж, и это знаково.

Ваганьковское кладбище более «тёплое». Долго стоял у Высоцкого. На могиле Есенина пьяный профессор литературы кричал мне: «Он не повесился! Убили его!» Почему же от могилы поэта тянет адским холодом, как и от самоубийцы Маяковского? Стихи последнего о сифилисе мы украдкой читали на перемене в 10 классе.

Москва-Салоники: впервые в жизни летел самолётом – праздник детской души. Столица Македонии встретила меня запахом субтропиков, +19 и русской речью проституток. На вокзале искушение: подошёл автобус до Афин, а враг мыслишку подкинул: «Ты же историк. Успеешь на Афон. В столице Греции посмотри Акрополь, Парфенон…» Меня не Афина-Девственница ждёт в Парфеноне, а Пресвятая Дева Мария на Афоне!

Вот и автобус до Уранополиса – «города неба», а значит, за ним то, что над небом. Сердце забилось быстрее, когда кораблик «Скоропослушница» подвёз нас к зелёным куполам и башням обители спасителя моей мамы – св. Пантелеимона. Там-то я и увидел наяву сон из моего детства: спины монахов в полумраке у освящённого маленькой лампадой образа Богородицы. На Афоне было много чудес…

На Святой Горе в любой обители выличайшая любовь. Такую любовь я пытался создать в Свято-Григорьево (Бизюковом) монастыре в 1997-1998 годах, но тщетно. Дали мне и ещё двум монахом святое послушание: капать в бутылочки с маслом капельки мира от главы целителя Пантелеимона. Вначале был трепет благоговения, потом привык. Говорю монахам: «Ты давай фунфырики, ты елей наливай, а я миро капать буду». Конвеером дело быстрее пошло, я себя в уме похвалил, да вдруг бутылочки из рук посыпались. Зашедший в этот момент к нам отец Исидор сказал на это: «Что, отче, тщеславная мысль посетила?» Отправили меня бельё гладить.