За Христом - страница 19

В обители ночью меня призвали читать шестопсалмие. Волновался так, будто в первый раз его читал. Во время Честнейшей я на колени встал, а тут какой-то старичок-схимник мне коврик под колени даёт. Это был схииеродиакон Илларион (Дзюбанин) – старец известный. Он, как и мой папа 1924г.р.; воевал, как папа. Только в 1950 году папа на маме женился, а он в монастырь ушёл. Меня в свою келью позвал, хотя тут это не принято. Попросил молиться за своих усопших (* мой папа в 1996м умер, а о. Илларион – в 2007 году, 2021г.).

Целый день я молился в костнице обители, сидел на стасидии, которой лет 200, и говорил глазницам черепов: «Братики, помяните меня во Царствии Небесном!» Один монах крикнул мне с балкона: «Рано ты из мира ушёл!» А я ему: «А Вы вовремя?»

Из всех паломников только меня впустили в монастырскую библиотеку. Древние рукописи и манускрипты – встрепенулось сердце архивриуса и любителя старых бумаг Подымы. Отец Иеремея – настоятель обители, любезно позволил мне причаститься в алтаре в день св. Антония Великого – основателя монашества. За окном алтаря вставал мой РОЗОВЫЙ РАССВЕТ над гладью Эгейского моря.

Из разных встречь отмечу следующие: монах Лавры Афанасий (Усенко) хвастался мне, как смиряет старцев из Украины. Ионе Одесскому говорит: «Ты зачем в мантии приехал и крестом машешь? Тут что, бабки деревенские?!» И Зосиме Донецкому, тыча пальцем в его облачение с

Херувимами и Серафимами: «Ты что, вождь краснокожих – в перьях весь?!» (* этот лжемонах или монах сомнительный до сих пор чудит, только по Интернету, 2021г.).

Старец-грек сказал мне по-русски: «Монах-молитвенник из тебя так-сяк. Твоё призвание от Бога – УТЕШАТЬ. Вот и УТЕШАЙ ВСЕХ!» В Лавре на меня произвели впечатления часы солнечные из белого мрамора возле жертвенника язычников. Их храм рухнул, как только Божья Матерь вступила на этот полуостров. Там два 1000-летних кипариса: на одном турки монахов повесили, разбивших огромный мраморный фиалий (бассеин для святой воды, из которого турок хотел ванну сделать); на другом ветви до сих пор согнутые (св. Афанасий храм за один день построил в Х веке, а бесы сидели на дереве и недовольно улюлюкали).

«У нас есть свободные пещеры. Оставайся», – сказал мне монах-отшельник из суровой Карули. «А ты зачем затвор покинул?», – спрашиваю. Он отвечает без тени фарисейства и по-детски просто: «Зубы болят. К стоматологу иду. Помолись за меня, брат».

На афонских дорогах со мной ещё чудо было. Шёл под пение соловья (в начале февраля!) и подымался, подобно апостолу Павлу, до третьего неба (2Кор.12.2). От Лавры до Иверона ок. 40 км. Я прошёл около 15, устал, смотрю – забор монастырский Иверона. На карту смотрю: не мог я за пару часов это расстояние пройти. Перенёс меня за шкирку Кто-то!

В Ватопеде я тоже «из себя вышел». Во время службы изчез Варсонофий-Владимир Подыма вместе со своей прошлой и настоящей жизнью. Для него, ставшего на клирос вместе с греками, существовало только два слова: «КИРИЕ ЭЛЕИСОН».

Иду от Иверона и встречаю путника в подряснике и с посохом-грубой палкой. По глазам его вижу –архиерей (их на Афон только по особому разрешению Вселенского патриарха пускают).

«Благословите, владыка!» «Да я простой паломник Серёжка» «Приеду домой и посмотрю по календарю с фотографиями правящих архиереев, где этот Серёжка служит». Он улыбнулся и благословил меня.

Когда шёл в сербский Хилендар, Господь послал мне трёх спутников из России: иеромонаха и его спонсоров – фермеров благочестивых. Один из спонсоров говорит: «Правильно, что баб на Афон не пускают! Такие-сякие они!» Другой поддакнул, иеромонах кивнул, я промолчал и… СРАЗУ ЗАБЛУДИЛИСЬ В ГОРНОМ ЛЕСУ! Только на жилище отшельника на сосне вышли, но оно было пусто.