– Войдите! – рявкнули из-за двери так, что Сергей сразу понял – разнос будет серьезным. Сергей открыл дверь и вошел. Кабинет начальника был таким же, как и всегда. Таким же давящим на психику и монументальным, как католический собор. Если вы изучали в школе историю и не смотрели на уроке в окно на птичек, то должны знать устройство и архитектурный стиль католических храмов того времени. Человек, заходя внутрь, должен был почувствовать себя букашкой перед Господом, такова была задумка архитектора. Храмы были очень высокими и благодаря высоте храма его посетитель и чувствовал себя жалким тараканом, на которого вот-вот обрушится тапок заслуженной кары. Кабинет Кащеева по стилю мало напоминал задумку архитектуры Средневековья, но всякий входящий всё равно испытывал подобные эмоции. Что, впрочем, было Кащееву только на руку. Сам по себе, кабинет напоминал рабочие места советских начальников – монументальный стол, обширная книжная полка вдоль одной из стен. И конечно же, светильник на столе. Такой светильник был в каждом кабинете крупного советского деятеля. На столе красовался и графин, стеклянный, но тем не менее несокрушимый. И граненый стакан. Вдоль стола стояли одинаковые стулья. И чуть в стороне, у другой стены расположился даже диван. Думаю, не надо говорить, для чего он здесь стоит. Для полного погружения в атмосферу коммунизма не хватало только советского флага и портрета какого-нибудь вождя – Ленина или Сталина. А так иллюзия прошлого была полная – присутствовал даже полумрак, поскольку огромное окно было закрыто шторами, такими же раритетными, как и почти всё здесь. Но даже царивший в кабинете полумрак не мог затмить светлую голову большого босса. Кащеев сидел на другом конце стола, у него в распоряжении был не простой стул, а роскошное кресло, сидя в нём, он выглядел как царь на троне. Создавалась даже такое впечатление, что это сам сказочный Кащей Бессмертный сидит перед тобой, что не кабинет это, а тронный зал какого-нибудь Тридевятого Царства. Но стоило шефу заговорить, как всё наваждение вмиг пропало.
– Явился! – рявкнул он.
– По вашему распоряжению! – ответил Сергей.
– Ты давно уже должен был быть здесь! – рявкнул Кащеев, – Почему я должен тебя искать?
– Пробки, шеф, – ответил Сергей, стараясь придать своему голосу как можно более виноватый оттенок.
– Меня это не волнует!
– А что вас волнует? – осмелился спросить Сергей. В такие моменты обычно нужно было молча слушать, но на то Сергей и правая рука шефа, что может себе позволить задавать вопросы, вмешиваясь тем самым в гневный монолог начальника. Такое поведение было позволительно только ему из всего многочисленного персонала.
– Ты прекрасно знаешь, что меня волнует, Соловушка! – проорал шеф. Эту кличку Сергей терпеть не мог, и лишь только Кащеев мог называть его так. В связи с его привычкой свистеть и соответствующий фамилией, в коллективе за ним прочно закрепилась кличка Соловей-Разбойник. Но она ему не очень-то нравилась. Ещё, наверное, и в связи с его не очень-то законопослушным прошлым, о котором он очень не хотел вспоминать. Всю фирму он раз и навсегда отучил от этого прозвища, но шефа ведь не перевоспитаешь. Да и Сергей уже привык к этому.
– Интересно, как же я могу это знать? – спросил Сергей. Вместо ответа Кащеев щелкнул пультом телевизора и на экране возник тот самый выпуск новостей, который Сергей имел возможность лицезреть сегодня утром, когда собирался на работу. Картинка была уже знакомая и ничего нового для себя Сергей не увидел – всё тот же Лукоморьевский парк, толпа митингующих и однообразный, бесстрастный доклад репортера.
