Сознание возвращалось толчками. Алине грезилось, что она на лесной лужайке, залитой ярким полуденным солнцем. Ветер мягко шелестел кроной деревьев, солнечные лучи струились сквозь стволы, отражаясь бликами в небольшом озерце, расположенном прямо посередине лужайки. Алина стояла по пояс в воде и пыталась выйти на берег, но почему-то не могла. Она старалась сделать хотя бы один шаг, но зеркальная вода держала ее крепко. Так крепко, что девушка не чувствовала своих ног. Снова и снова она пробовала вырваться, и каждый раз терпела неудачу. А около уха назойливо звенели голоса. Один принадлежал, по-видимому, пожилому усталому мужчине, а другой был смутно знакомым. Очень похожий на мамин, но какой-то визгливый и срывающийся. Они доставляли девушке сильный дискомфорт, отвлекая от попыток выбраться из озера.
– Повреждения слишком серьезны, – говорил усталый мужской голос. – Вы же понимаете, что травмы позвоночника всегда представляют огромную опасность. А в случае, если повреждён спинной мозг…
– То есть она никогда не сможет ходить? – голос, так похожий на мамин, сорвался до оглушающих децибелов. Алина поморщилась. Зачем же так громко? И что значит: «не сможет ходить»? Ерунда какая-то. Надо просто ещё раз попробовать, и уж тогда у неё все получится. Девушка напрягла все свои силы, но на неё снова обрушилась темнота.
Тоннель был бесконечным. Алина стремилась на свет, который видела вдалеке, но не могла сделать ни шага. Тело от пояса вниз и ноги были скрыты густым белым туманом, настолько вязким, что он удерживал плотно увязшую в нем девушку, как паутина – муху. Алину повеселило это сравнение. Она перевела дух и устремилась вперёд. В вязком мареве плыли голоса.
– Это ты во всем виноват! – кажется, это Янка.
– А не пойти бы тебе подальше, – злой голос, несомненно, принадлежал Матвею.
– Я думаю, что это ты пойдешь по известному маршруту, – прошипела Янка. – Сколько раз тебя предупреждали, нечего её с собой таскать.
– Она не на горе упала, – огрызнулся Матвей. – А на дорогу выскочила.
– А мне интересно, как и почему она оказалась на дороге, да ещё и в одной пижаме, – казалось, Янка была готова вцепиться мужчине в лицо.
Алину позабавила эта перепалка. Она представила свою маленькую подругу, этаким нахохлившимся воробьем нападавшую на гигантского чёрного ворона, который одним ударом своего острого клюва мог выбить дух из мелкой птички. «Какая ерунда лезет в голову в этом тумане», – устало подумала девушка, снова проваливаясь в темноту.
– Доктор, неужели ничего нельзя сделать? – снова и снова спрашивала Тамара Петровна, сидя рядом с кроватью дочери и держа ее за руку. Алина, бледная, как простыня, на которой она лежала, постепенно приходила в себя, и мама хотела, чтобы первой, кого она увидит, была она.
– Я ведь вам всё уже объяснил, – ответил Алексей Васильевич. – Позвоночник повреждён на уровне Т12 позвонка. И это значит, что ваша дочь будет парализована ниже этого уровня.
– Боже мой, – прошептала Тамара Петровна, на миг закрывая лицо руками. – Какой ужас! Она же ещё так молода! И ребёнок…, – тут женщина не выдержала и залилась слезами. Алексей Васильевич протянул ей бумажную салфетку и затем молча стоял рядом, ожидая, когда она успокоится.
– Спасибо, – прошептала мама Алины, промокая глаза салфеткой.
– Пожалуйста, выслушайте меня, – присаживаясь рядом с женщиной, произнес врач. – Я понимаю, насколько для вас это тяжелая ситуация. Но посмотрите на неё глазами Алины. Её жизнь теперь изменится полностью. Она не только потеряла ребёнка, что само по себе уже большое горе. Она потеряла возможность его иметь и в дальнейшем. Мало того, она никогда не сможет ходить. Когда ваша дочь придёт в себя, вам надо быть очень сильной, чтобы помочь ей пережить все эти потери и снова обрести опору в жизни. Заново найти себя. Ей будет стократ тяжелее. Поэтому, пожалуйста, успокойтесь. Тем более, что её сознание уже возвращается. Она не должна видеть вас в слезах.
