За Землю Русскую! - страница 32

Это внезапное исчезновение было ответом Ярослава на новгородские требования. Новгородцы поняли, что Ярослав сильно разгневался на них. На следующее же утро собралось вече. «Князь задумал какое-нибудь зло на Св. Софию… Мы не гнали княжичей от себя и самому князю не сделали никакого зла, казнили только свою братью. Пусть судит им в том Бог и честной крест, а мы промыслим себе князя!» – кричали на вече. Такого именно результата и добивались противники суздальского влияния.

Решено было послать в Чернигов и звать князя Михаила Всеволодовича. Но последнему недолго пришлось пробыть в Новгороде. После его отъезда снова начались волнения. Борьба партий разгоралась все более и более, и беспорядкам, казалось, не было конца. Новгородцы решили снова призвать Ярослава Всеволодовича.

Очевидно, твердый, строго последовательный образ действий этого князя производил сильное впечатление на новгородцев, которые, как будто сами утомившись от внутренних волнений и мятежей, спешили под защиту сильного князя. Ярослав не замедлил явиться на зов новгородцев и прибыл в Новгород декабря 1230 г. Прожив здесь около двух недель, он вторично оставил своих сыновей Феодора и Александра и удалился в свой Переяславль.

Юным князьям и на этот раз пришлось быть свидетелями ужасных народных бедствий. Глубокое, неизгладимое на всю жизнь впечатление должны были производить на юные души их потрясающие картины посетившего Новгород страшного несчастья. Не дай Бог никому переживать ничего такого!

Но подобные испытания, потрясая душу, воспитывают серьезный взгляд на жизнь: жизнь – не веселый праздник, но подвиг… В грозные минуты народных бедствий умолкают себялюбивые стремления, и чужое горе, живо ощущаемое, порождает у благородных натур желание принести себя в жертву, лишь бы облегчить чужие страдания.

Не может пройти без важных последствий, когда правителю народа, как св. Александру, приходится так близко ознакомиться с народными бедствиями и так рано заботиться об их облегчении. Здесь-то научился св. Александр быть «сиротам и вдовицам заступником и беспомощных помощником», «не изыде бо из дому его никто же тощь».

Вследствие раннего мороза все озимые посевы погибли в Новгородской области, и «оттоле горе уставися велико»: цены на хлеб стали быстро возрастать и дошли до небывалой высоты – по гривне серебра (около фунта) за четверть ржи. На подвоз не было никакой надежды, потому что бедствие постигло на этот раз не один Новгород. По всей земле Русской терпели голод, кроме Киева.

Несчастные новгородцы сначала ели мох, липовую и сосновую кору, желуди, ильмовый лист, потом принялись за конину, собак и кошек, но, видно, под конец и этой пищи не хватило. Множество непогребенных трупов умерших от голода людей валялось по улицам. «Что сказать о постигшей нас каре Божией! – восклицает летописец, продолжая свой ужасный рассказ. – Кто не прослезится, видя мертвецов, разбросанных по улицам, и младенцев, которых пожирали псы!?»

Голод заглушал, казалось, все человеческие чувства; отцы и матери продавали детей в рабство, только бы добыть хлеба. Брат брату, отец сыну, мать дочери отказывали в куске хлеба. Тупо и бессмысленно смотрели родители на муки умиравших голодной смертью детей своих… «Не бысть милости межи нами, не бяше, туга и печаль, на уличи скорбь друг с другом, дома тска, зряще дети плачущие хлеба, а другая умирающа».