Денька задирает рубашку и, поднявшись, показывает на животе белесый шрамик длиной сантиметров пять:
— И я об этом никогда не забуду.
Мы все — и я, и Майк, и Диана — заворожённо смотрим. Но не на шрам, а на потрясающий пресс Дениски.
— Ого, — тяну я. — Ты качаешься?
— Ага, — довольно ухмыляется друг. — Начал ещё в школе. Помнишь, родители отправляли нас на лето к твоему деду?
— Забудешь такое, — весело ворчу я. — Ты меня тогда жутко доставал вечным нытьём. И комнаты маленькие, и пахнет не так, и готовят плохо… Страшно представить — даже фуа-гра на завтрак не подают! Таскался за мной, как хвостик, бесил всех заносчивостью.
— Ну да, — улыбается Дэн. — Неудивительно, что меня колотили все кому не лень. Тогда я смотрел на каникулы среди простых людей, как на пытку, наказание, но когда вырос, не раз благодарил отца за то, что навязывал меня семейке Дашко. Твой дед был потрясающим человеком!
— Был. — Я грущу и печально улыбаюсь. — Дед был мировой. Мало кто откажется от денег успешного сына и не изменит ни себе, ни убеждениям.
— Так вот почему ты такая живучая, — понимающе хмыкает Майк. — Я всю учёбу голову ломал, как такая избалованная богачка, единственная дочь магната может быть такой неприхотливой и простой девчонкой. — Улыбка пропадает с его красивого лица. — Вот и пригодилось воспитание деда.
— Но, — не сдаётся Денис, — всё же не стоит брать всё на себя, Забава. Ты думаешь, что это личная вендетта, но каждый из нас пострадал…
— Не каждый, — перебивает его Майк и улыбается. — Я лишь приобрёл друга и прикрытие. Оказывается, ходить с девчонкой по клубам гораздо выгоднее.
— Помолчал бы ты, Михаил. — Дэн мгновенно превращается из жизнерадостного американца в мрачного и опасного русского. Глаза зло сверкают, губы кривятся в оскале, и Майк гулко сглатывает, невольно отступает. — Мы здесь не вечернюю программу обсуждаем.
— Дэн, — смотрю на него серьёзно, — пойми и услышь, наконец. Это личное! Только я и Волков…
— И во всех позах, — не сдерживается Майк.
Прикрываю веки, мысленно проклиная друга. Не в бровь, а в глаз. Нет, я не позволю сексуальному влечению помешать моим планам! И не позволю друзьям думать, что такое возможно. Смотрю на Майка с сарказмом, приподнимаю брови.
— Неужели, ты не разгадал мою хитрость? А на потоке тебя считали самым умным! Ай-яй, Мишка-медвежонок!
— Забава. — Майк, услышав нелюбимое прозвище, недовольно морщится, и тут его лицо озаряется пониманием: — Ах ты, лиса! Не зря у меня столько прожила, научилась-таки самому главному!
— Главному? — Дэн хмурится, переводя взгляд с меня на Мишку.
— Ага, — тот с удовольствием кивает и поднимает указательный палец. — Секс — всему голова!
— Да уж, — фыркает Дениска. — Наука, нечего сказать.
— Забава наша красава! — восхищённо потирает руки Майк. — С одной стороны — она неприметная мышка, которая тихонечко готовит Армагеддец в конторе врага. С другой — коварная соблазнительница, которая не менее тихо крадёт сердце нашего злодея! В итоге мужик теряет и голову, и деньги, и яйца! Гениально!
— Не нужны мне его… — смущённо бурчу я. Вздрагиваю и, вскинув голову, зло смотрю на хмурого Майка. — Деньги мне его не нужны. Я всего лишь хочу вырезать ему сердце! Хочу, чтобы он поплатился за то, что сделал с моим отцом. Хочу, чтобы на себе ощутил, каково это — быть обвинённом в том, что не делал и нести ответственность за предателей, которые смеются и пересчитывают деньги. Каково это — терять любимых и даже не знать об этом. Каково это — жить в закрытой от всего мира клетке!
