Из сумрака салона на меня таращатся перепуганные Леркины глаза.
— Двигайся!
С первого раза до нее не доходит.
— Двигайся, я говорю.
Она поспешно отскакивает к дальней стенке. Я ныряю внутрь, захлопываю за собой дверь.
В салоне такая тишина, что слышно муху, долбящуюся снаружи. Жарко. Внутри, под кожей. Потому что смотрю на эти румяные щеки, на вырез платья, в котором виден верх упругой груди, на острые загорелые коленки и понимаю, что действительно хочу. С самого первого момента, когда увидел, как она танцует в клубе с каким-то ушлепком.
— Раздевайся, — приказываю, попутно расстегивая запонки на рубашке.
Лерка не двигается. Смотрит, не отрываясь, на мои руки и вроде не дышит.
— Время, Лера! Я не могу здесь с тобой полдня торчать. Платье долой.
Дергается.
— Ладно, платье можешь оставить. Вот это на хер, — не знаю зачем, стаскиваю с волос резинку. Непослушные кудри тут же выползают из косы и рассыпаются по плечам.
Ведьма рыжая.
— Трусы снимай!
Она икает и отчаянно трясет головой.
— Что не так? Я готов, — хватаю ее за руку и кладу себе на пах. У меня давно стоит. Наверное, еще с той ночи, когда она обдолбанная спала рядом.
Лера дергается, пытаясь отодвинуться, но я не позволяю:
— В чем дело? Ты же хотела.
Стоит мне разжать хватку, как она шарахается в противоположную часть салона, вжимается в спинку, оголтело глядя на свою ладонь.
— Это называется член, девочка. Не такая уж ты наивная, что этого не знать.
При слове «член» она судорожно хрюкает и зажимает себе рот рукой.
— Да-да, — с улыбкой наблюдаю за ее мучениями, — сейчас задерешь свою юбчонку, снимешь трусы, и я введу его в тебя. Разве не этого ты добивалась?
Ее колотит.
— Ну что, продолжаем? Или по домам? Давай живее, мне некогда.
— Продолжаем, — чуть не плача.
Зараза непробиваемая.
— Как скажешь, — хватаю ее под коленки и рывком притягиваю к себе, опрокидывая на сиденье. Юбка трется по обивке и задирается кверху, открывая белые спортивные трусы. Я люблю черное кружево, но при виде этой скромной невинности, кровь вскипает с такой силой, будто словил внутривенную инъекцию виагры.
***
На какой-то миг даже срываюсь — хватаю за рыжую гриву и к себе, так что впечатывается в грудь и охает. От аромата ее духов по-прежнему штормит. Конфетно-цветочное нечто бьет прямо в цель, заставляя рычать.
Я целую ее. Без нежности, тонких подводок и предупреждений. Просто впиваюсь в мягкие губы будто хочу выпить всю ее, до самого дна. Она сладкая. Хмельная. Беспомощная. Убийственное сочетание.
Мычит что-то, когда рывком стягиваю с плеч тонкие бретельки. Под платьем нет белья, мне ничто не мешает к ней прикасаться. Перехватываю руку, которой она пытается прикрыться и завожу за спину, отчего прогибается навстречу. Жмурится изо всех сил и замирает.
Я рассматриваю ее. Нагло, не скрываясь. Грудь небольшая высокая, идеальной формы, со светлыми острыми сосками. Хочется провести языком, сдавить зубами, втянуть в рот. Собственные желания бьют наотмашь, крышу просто срывает. Еще немного и я сделаю именно то, о чем она просила. Прямо здесь, сейчас. В машине и по-быстрому, потому что надолго точно не хватит. Тронь и кончу. Бля, как пацан в период, когда вид титьки до сердечного приступа доводил.
Стоп, Барханов. Стоп!!!Ну ладно она — дурища, а ты-то куда? Жеребец херов.
Сердце бухает в груди с такой силой, что ломит за ребрами. У самого руки гудят, словно под напряжением. Нервы как оголенные провода.
