Выдыхай, мать твою! Живо!
Смотрю на ее бледную физиономию, на плотно смеженные веки с дрожащими ресницами. Ждет, когда снова буду прикасаться. А мне на хрен это не надо, хотя хрен-то как раз торчит колом.
Дурочка. Какая же все-таки дурочка. Не понимает, что первый раз не должен быть таким. Сама потом жалеть будет.
Пользуясь тем, что она съежилась, готовая к экзекуции, рассматриваю ее.
Кожа такая светлая, как бывает только у рыжих. Нежная, будто светится изнутри. Редкая россыпь золотистых веснушек по щекам. Приоткрытые губы…
Испытание не для слабаков.
— Почему ты остановился? — выдыхает, так и не открыв глаза.
Я склоняюсь к ней ближе, веду губами по теплой щеке и прикусываю мочку уха, с удовольствием ловлю языком колючие мурашки, волной бегущие по шее. Снова отстраняюсь.
— Демид? — ее трясет.
Мне удается взять своих демонов под контроль, посадить на цепь, загнать в клетку с железными прутьями. Иначе никак.
— Проваливай.
— Что? — распахивает глазищи свои темные.
Я вижу в них свое отражение и яркие блики.
— Я, сказал, проваливай, — отпускаю ее руки. Лерка удивленно моргает, поправляет сползшие бретельки, прикрывая грудь, и отодвигается от меня. — У меня нет привычки по машинам не пойми с кем зажиматься.
— Что же это тогда было? — сердито указывает на свое задранное платье.
Загорелое бедро бросается в глаза, но я равнодушно жму плечами:
— Демонстрация силы… Для особо одаренных.
Вознесенская заводится моментально.
— Демонстрация силы?! Мерзавец!
— Нужно продолжение? — перехватываю тонкое запястье, уворачиваясь от внезапной пощечины, — без проблем. Но не здесь и не так.
Хочешь? Получишь. Но на моих условиях.
— Ты сам предложил это место, — сочные, алеющие от моих поцелуев губы, обиженно подрагивают, — сам предложил по-быстрому!
— Лера, сарказм вообще не твой конек, да? Я специально вывез тебе такие условия, чтобы ты сбежала. Осознала, что херней страдаешь, и сдала назад. Но ты, видать, так не поняла.
Она отворачивается, тянет ниже подол, пытаясь прикрыть коленки, а потом просто сидит и рассматривает свои подрагивающие пальцы.
Что рыжая, стыдно?
Сты-ы-ыдно. Пробрало, наконец.
Она бордовая как помидор и такая несчастная, что даже хочется пожалеть. Но перебьется.
— Я тебе не нравлюсь? — наконец, выдает, жалобно шмыгая носом.
— Мне не нравится твоя дурь. Слишком высокая концентрация на квадратный сантиметр, — протягиваю ей салфетку.
Она смотрит на нее грустно, потом забирает, протирает слезы и сморкается. Громко, протяжно. Как слон. Вообще не принцесса.
Я отворачиваюсь к окну, опираюсь локтем на дверь и закусываю костяшки на кулаке чтобы не засмеяться.
Ситуация настолько дурацкая, что уже не получается на нее злиться.
Ежик, такой Ежик.
Мы продолжаем сидеть в машине, молча глядя в разные стороны. Я слышу ее дыхание, сначала рваное измученное, но постепенно становящееся все тише и ровнее.
— Успокоилась? — оборачиваюсь к ней
Она расстроенно кивает и ведет пальцем по стеклу, повторяя причудливый след, оставшийся после дождя.
— Расскажешь, что это было?
Лера тяжело вздыхает:
— Я не знаю.
— Это не ответ.
Еще более тяжелый вздох:
— С девочками общалась. Они все с парнями…
— И что?
— А я нет.
Мне не понять логики этих девочек.
— Что мешает? Ты красивая. Сама знаешь это. Внимание она тебя всегда обращают.
Лера недовольно морщится и мотает головой, так что рыжие кудри прыгают по плечам.
— Не нравится мне никто. Я не хочу с кем-то, лишь бы было. Это все не то.
