– Тебе говорю, – донеслось с крыльца. – Третий раз самовар вскипятила! Иди в дом чаёвничать!
И Мустафа, вздохнув, покинул кипящий в белом цветении сад, где уже были развешены на ветвях алые ленточки весны.
…Секретарша поморщилась и даже как-то съёжилась, увидев Сталина, как всегда незаметно прошмыгнувшего в приёмную. Она на дух не переносила этого рябого и какого-то будто кособокого человечка, ненавидела и в то же время боялась его. Сталин чувствовал это, но виду не подавал, напротив, приветливо улыбнулся секретарше, но в следующий же миг приветливость на его лице сменилась злорадно-издевательской ухмылкой. Такова была подлинная натура Сталина: коварное двуличие, что и вызывало брезгливо-опасливое отношение к нему секретарши. Если бы Сталин посмотрел в настенное зеркало приёмной, то увидел бы, как исказилось от ненависти и отвращения симпатичное личико секретарши. Но Сталин не любил зеркал. Впрочем, ему не было никакого дела до этой секретарши, пропади она пропадом. Прежде чем, как обычно, без разрешения зайти в кабинет Ленина, Сталин ещё раз вспомнил весь свой разговор с этим «выскочкой» Троцким. «Тоже мне, стратег нашёлся!» – язвительно подумал он. Дескать, Куйбышев и Фрунзе проводят на Восточном фронте весьма мудрую, правильную политику и скоро разгонят враждебные формирования, действующие в Волго-Уральском регионе. Дескать, самым большим достижением Куйбышева-Фрунзе является умение привлечь на свою сторону вчерашних врагов. Даже башкирское правительство Валидова готово перейти на сторону Советов. Кроме того, быстрыми темпами проходит мобилизация волго-уральских татар в ряды Красной Армии. Особенно радует тот факт, что среди татар нашлись такие инициативные деятели, как Усманов, которые сами приступили к формированию частей в помощь Красной Армии.
Вначале Сталин со спокойной полуусмешкой слушал картавые разглагольствования Троцкого, в порыве красноречия то и дело вскидывавшего свою острую бороденьку: этот наивный чудак искренне, по-детски радовался даже ничтожнейшему успеху! Так не радуется, наверное, даже моряк, ступивший на желанную землю после целого года изнурительного плавания. В конце концов, краснобайство Троцкого достигло своего апогея и терпение Сталина лопнуло, народный комиссар национальностей презрительно процедил сквозь зубы:
– Романтик несчастный!
Троцкий будто подавился своей речью и недоумённо посмотрел на Сталина.
– Все вы романтики несчастные! – безжалостно повторил Сталин. – Бухарин и Рыков романтики от экономики, а вы недалеко ушли от романтизма в области военной. Пора уговоров и романтики в революции прошла. Нужно спуститься на землю, товарищ Троцкий. Сейчас во главе угла стоит вопрос национальностей, и если в эту деликатную сферу сунет свой нос какой-нибудь невежа и дилетант, то может так напортачить, что поставит под удар все завоевания революции. Революция и национальное самоопределение – исключающие друг друга, несовместимые, даже враждебные понятия. И если мы не поймём это, не обуздаем своевременно разного рода инициативных деятелей в национальных окраинах, то впоследствии можем горько поплатиться за эту слабость. Нужно признать, что в последнее время что-то очень много появилось доморощенных «спецов» по национальной политике, и…
И тут Сталин, безошибочно уловив во взгляде Троцкого искры нешуточного гнева, поспешил смягчить тон и обойтись без резких выпадов:
