– Ну о последнем, что ты назвал, я не знаю – никогда таких слов не слышал, но насчёт акцизов, теперь это так. И «это наша корова, и это мы её доим». – Сдуру отвечает он мне.
Ага, понятно, откуда тут ветер дует. Да и он не попаданец. Но ещё «попадёт», когда «низы не захотят, а верхи не смогут». Будет ему «классическая позиция» и «ты отказала мне два раза, не хочу сказала ты» в придачу. Только к следующей встрече подготовлюсь.
– Тогда, говорю, – столько денег у меня сейчас нет, потратил, бери столько сколько в прошлый раз, а в следующий возьмёшь недоимку. (Ну не сдурел же я ему целый золотой отдавать.) Подумайте, вот я вам подарок делаю, введите налог на бороды, здесь почти всё местное население с бородами ходит. По медяку в месяц с каждого – озолотитесь.
Так и созрели сначала мысль, а затем план, что из Урука надо уезжать. Здесь сразу подключился Энкиду:
«…вещает Энкиду:
Друг мой, далеко есть горы Ливана,
Кедровым те горы покрыты лесом,
Живёт в том лесу свирепый Хумбаба»
Я его прерываю, и спрашиваю:
– Друг мой Энкиду, а для чего тебе эта, хм…плохая в общем баба, тебе, что здесь, порочных женщин и дев распутных было мало?
– Нет друг мой, ты не так всё понял, дослушай.
«Давай его вместе убьём мы с тобою,
И всё что есть злого, изгоним из мира!
Нарублю я кедра, – поросли им горы, -
Вечное имя себе создам я!…
Рвы там на поприще есть вокруг леса, –
Кто же проникнет в середину леса?
Хумбаба – ураган его голос,
Уста его – пламя, смерть – дыханье!
Зачем пожелал ты свершить такое?
Неравен бой в жилище Хумбабы!»
Гильгамеш уста открыл, вещает Энкиду:
«Хочу я подняться на гору кедра,
И в лес Хумбабы войти я желаю…»
– Да, пожалуй, по всему судя, там сейчас есть местные «боги», вот к ним, мне ехать и нужно. – Сделал я вывод.
А эта воистину эпическая сцена даже вошла в самый древний литературный памятник в «Эпос о Гильгамеше».
За месяц денег мы ещё подзаработали, купили две повозки двуколки, других здесь ещё не знали и двух ослов в упряж, загрузили на них всё самое ценное и помалу вывезли за город, где Утнапиштим нас с ними должен ждать. Вот станем «вольными художниками», можно сказать передвижниками, (я даже Утнапиштима спросил: «Киса, скажи мне как художник художнику, ты рисовать умеешь? Но он этого юмора не понял и ответил: «Достаточно, что ты рисовать умеешь, а я писать, Энкиду же будет «погонщик кобылы». Я аж засмеялся, ну прямо милицейский наряд на мотоцикле с коляской – один умеет писать, другой – читать, третий – водить) будем передвигаться, в дороге гнать продукт и по возможности реализовывать. Прямо как в сказке про Незнайку, где был автомобиль, работающий на сиропе, а у нас будет на самогоне, ну, и ещё, конечно, как говорится «на пердячем паре». Будем не художники передвижники, а алкоголики передвижники. Мы конечно и готовым продуктом загрузились, и особенно запасом «Конопляновки» и «Росинки Маковой», так, на всякий случай.
Когда «крышеватель» – сборщик дани явился вновь, мы его уже сидели и ждали с Энкиду.
– Много денег я тебе должен, сейчас мой помощник тебе отсчитает эквивалент медяками, а ты присядь, угостись, – я угощаю.
И наливаю ему полную чашку «Росинки Маковой», а себе половинку нормальной из своего хитрого кувшина. На халяву, то как известно, и уксус сладок. Ну он её и всосал.
– После первой и второй – промежуток небольшой, чтобы пуля пролететь не успела – с этими словами наливаю ещё.
