Заброшка - страница 24

Перевесив сумку на другое плечо, я размялась и обернулась: вдаль уплывали бескрайние полки с пестрым ассортиментом; под ногами мельтешила вереница плитки, отполированной посетителями, а над головами тянулись сетчатые потолки, в «сотах» которых горели встроенные светодиоды. В определенном смысле привычная картина супермаркета – ассортимент смахивал на земной. Но стоило вглядеться в надписи, как во время предыинсультной ауры, чужеродную грамоту было не распознать.

Вдобавок, будучи ребенком, я теряла среди торговых рядов маму. И вот мягкие игрушки меняли улыбки на усмешки, посетители проплывали мимо, походившие на армию безразличных духов, а будоражащий мир подарков и сладостей сужался до пульсирующей точки кошмара. В глазах кололо, а родителей и след простыл. Куда идти? К кому податься?

«Я заблудилась».

Мысль пронзила меня, и я замедлила шаг, а после встала между полкой с приправами, бутылочками с густыми соусами и стеллажом с праздничными украшениями. Я проходила его раз десять, пока находилась в своих мыслях.

Ян, отмеряя широкими шагами зациклившийся проход, зазевался и сбил меня с ног – свет померк.

По ощущениям, прошло не более минуты, как я очнулась: голубоватый свет по-прежнему озарял отдел специй и праздничного хлама, но я почему-то лежала сверху, словно сама Яна и сбила. Щурясь, я протерла глаза и протянула:

– Смотри под ноги, Лисенок. – Уставившись на ладони, я вскрикнула, закрыла не свой рот руками и похлопала себя по телу. – Вот дерьмо…

– Не выражайся моими сахарными устами, – произнесла… я. Только не свою реплику. Кто-то в облике Веры Беляевой пихнул меня локтем в живот. – Слезь с меня. Ты тяжелая.

Я отползла на карачках, пошатнув конструкцию, с которой на меня посыпались спрессованные колпаки и залежавшееся конфетти. Смахнув блестки с макушки, я похолодела: в ладонь врезались острые короткие волосы.

– Ян, я в твоем теле, – сказала я онемевшими губами и показала на «Веру», – а ты в моем.

Макет пощупал тело в более-менее праведных точках, и я отвернулась; поднявшись на ноги, осмотрелся и хмыкнул:

– Низковато.

Он подал мне руку, и я, едва не уронив его, легкого, как перышко, вытянулась в полный рост. Тут же оперлась о стеллаж, покачнув его, вновь сбивая метель блестящего конфетти, и отвернула полыхнувшее румянцем лицо. Какой высокий. Какой… Я в мужском теле, оно даже дышит по-другому – животом, и вообще, все это казалось до одури неправильным.

– Высоковато, – буркнула в ответ я. – Сдается мне, в Ро-Куро фанатеют по дурацким фильмам про обмен телами.

Мы неловко помолчали. В груди – поверить не могу, в мужской груди – бултыхалось сердце, пока я, покусывая в панике кожу большого пальца, раздумывала над ситуацией.

– Прекрати портить мне руки, – Ян шлепнул по пальцам. Я поглядела на малявку сверху вниз. – Где Вельзевулы? Они умные. Придумают что-нибудь. Пойдем поищем их.

Чувствуя, как нехорошо шевельнулось нутро, я заметила:

– Вообще я давно потеряла их из виду. Сдается, мы бродим по одному и тому же участку.

Макета, может, и подмывало перечить, но он поджал губы и потащил за собой. Я освободила запястье из захвата, приложив чрезмерные усилия, которые обернулись тем, что мое тело припало к груди чужого – мы оказались в любопытной позе, словно со страниц романтической манги. Придержав Яна под поясницу, я с минуту смотрела в свои-его глаза, которые затянуло тонкой поволокой, свойственной куклам, и мы оба разомкнули неловкие объятия.