Заброшка - страница 25

– Куда же ты прешь как танк, дорогуша? – спросила я, поражаясь, как мои слова гармонично ложатся на сладчайший тембр его голоса. – Хочешь ты этого или нет, но мы с тобой тандем, а крутить педали в разные стороны я не намерена. Предупреждай, что собираешься делать, прежде чем совершать глупость. Что, – я развела руками, покачавшись на каблуках, – хотел пересечь лабиринт напролом?

Макет не без усилий проигнорировал мой яновский нарратив и спросил:

– С чего ты взяла, что это лабиринт?

– Мне так удобнее думать. – Я покрутила головой и достала с праздничной полки пакетик цветных лент. Распаковав его, вытянула желтую. – Прошлый спуск по этажам научил меня во всем искать скрытый смысл. Каждый план – отдельная легенда. Представить, что мы, скажем, в мифическом лабиринте Минотавра – и отталкиваться от этой идеи.

– Не думаю, что на Ро-Куро знают про твоего Минотавра, – заявил Ян. Он огляделся и постучал ребром ладони по шее. – Ты давно пила? Во рту пересохло.

Живот «арендованного» тела был наоборот наполнен газировкой. Я закатила глаза:

– Не уходи далеко. Впрочем, и не выйдет. – Я подумала и попросила его задержаться. Связав декоративные ленты в канат, вручила макету конец, а сама схватилась за второй. – Пока идешь до холодильника, проведем эксперимент – проверим, как далеко тянется наше пространство.

Ян пожал плечами и взялся за ленточку. Не спеша он отправился на поиски разноцветной дряни, а я принялась подвязывать новые ленты, потом пустила в ход растяжки флажков, поглядывая на подтопленную в полутьме «нить Ариадны».

Этаж не удивлял меня даже переселением душ, и я ловила себя на мысли, что неизвестность теряла свои позиции в борьбе за причину моего сердечного приступа. Со времен ликвидации земного армагеддона минуло три года, двадцать один из которых держу в уме как вымышленные – тогда я всякого натерпелась и стала тверже стоять на ногах.

Мой опыт как рельсы, ведущие в разные стороны света, но при этом проложенные параллельно, так что я действительно не могла с точностью идентифицировать свое «я», потому что опыт Веры Беляевой из подземки и из Страны Чудес не состыковывались между собой. Пусть я упорно называла жизнь с живыми родителями, Ди, Гришей Любимовым и медицинским универом пустышкой, отчасти обманывала себя. Да и кто захочет будучи в добром здравии принимать в себе депрессивную торговку с багажом нереализованных потребностей?

«М-да, в вопросе самоопределения мы с Яном породнились», – подумала я и спохватилась: лента предельно натянулась, и я вскрыла зубами упаковку новых флажков, чтобы сцепить с кончиком «нити». Мужские пальцы казались непривычно неповоротливыми, то ли дело мои цепкие ручонки.

Ян все не возвращался, и я предупредительно дернула за канат, ожидая ответа. Когда его не последовало, повторила жест, но пустое. «Нить Ариадны» перестала натягиваться, и я подумала, что напарник привязал ее и ошивался у холодильников с напитками. Посмотрев на то, как покачиваются треугольнички с поздравительной абракадаброй, перевела взгляд на противоположную сторону. Белые, под стать больничным, поверхности в неприятном освещении довлели, напоминая, что храбрится иногда ни к чему. Я сглотнула. Все-таки оставались явления, пугавшие на подсознательном уровне.

Не желая оставаться одной, даже в физически сильном теле, приняла стратегическое решение отправиться вслед за Яном. Наматывая ленту на локоть, старалась смотреть прямо, но затылком ощущала чужое внимание. Оборачиваясь, наблюдала бесконечные стеллажи, искаженные в перспективе, и поспешно возвращала взгляд на дорогу.