Забудь о любви - страница 3

Это было жестоко и противоречило логике, поэтому я не приняла ни извинений, ни объяснений, ни того факта, что у нас нет будущего. Несколько раз пыталась поговорить с Тимуром, но он жёстко отказывал, даже несмотря на то, что я являлась самым крупным заказчиком, а отец готовился инвестировать в их компанию неприлично большую сумму. Готов был пожертвовать всем. Только ради чего? К жене так и не возвращался.

Сгорая в агонии, я решила встретиться с Серафимой. Записалась на фотосессию, а сама готовилась к разговору. Хотела понять, что в ней его держит, почему, освободившись, Тимур отвергает меня. И не поняла. Обычная серая мышка.

Мы ранее пересекались на официальном мероприятии, и там она показалась интересной, не более. Очень творческая, безусловно талантливая, мой отец – её ярый поклонник, но женятся ведь не на талантах, женятся на людях.

За всю фотосессию она не сказала и дюжины слов. Я ожидала упрёков, возможно, скандала, однако Серафима фотографировала. Брошенная жена была раздавлена, но работала с полной отдачей. Мне часто приходится позировать для медиа, и я отличаю, когда фотограф халтурит, снимает для галочки, забивая на недостатки клиента. Объектив Серафимы искал мои достоинства, что окончательно сбило с толку.

Кто бы стал фотографировать любовницу мужа? Подчёркивать, а не умалять красоту, показывать в выгодном свете? Совсем нет гордости? Хотя терять гордость, наверное, участь всех женщин Тимура, потому что свою к тому времени я тоже давно не встречала.

А потом увидела маленькую галерею, в которой висела фотография Тимура. Та самая. Оригинал с выставки. Репродукция высотой полтора метра. От неё волнами шла его энергия, клянусь, она была осязаемой. Накатывала и накатывала, срывая защиту. Тогда я и рассказала Серафиме всё, что держала в душе для него. Убивала её, умирала сама и не могла остановиться. Это была единственная исповедь в жизни.

Власова меня переиграла.

Уходила я без чувства победы, но и не побеждённой. Та встреча всё-таки вылилась в скандал, и отец отослал меня в Европу, строго запретив приближаться к Серафиме. Хотя мы с ней больше месяца обе были в Германии, на расстоянии двухсот километров друг от друга.

За это время Власовы официально развелись.

Атмосфера в студии плотная – давит, защищая хозяйку. На административном столе несколько личных вещей, подтверждающих, насколько мы разные: ночник в виде милого котика, разноцветные карандаши и фломастеры, веер расчёрканных эскизов, фильтры для объективов, ластики – герои мультфильмов, трафареты со следами краски, клавиатура и три мышки, моментальные фото, карты памяти, стикеры, исписанные неровным почерком… Яркий хаос. А у меня только ежедневник, бумаги и Тимур.

Расправляю плечи, сбрасывая часть давления. Своими неудобным вопросом Карл запустил во мне столько процессов, что чувствую себя заведённой игрушкой, в которой до предела сжата пружина. Как только коснусь поверхности – понесёт. Делаю пару мелких глотков минералки, пытась справиться с эмоциями.

Качаю головой, укоряя себя. Явиться на голом импульсе – это я молодец, конечно. Не знаю, чего ждать, что говорить… возможно, я приехала даже не к ней, а к… Верчу головой в поисках фотографии Тимура. У меня ломка, и маниакально хочется ещё раз ощутить его волны, энергию, страсть…

Фото нет. В панике мечусь глазами по всему помещению. Не нахожу. Остальные работы на месте, а этой нет. В груди вязкой тоской разливается предчувствие, что больше никогда не увижу.