Заяц широко улыбается и идет прямо к нам.
— С Вареньем, Марк Игоревич! – вручает среднего размера белую коробку без опознавательных знаков и мишуры. – Это чтобы проблемы не догнали!
— Спасибо, папина дочка, - сдержано благодарю я.
— Спасибо, что нашла время заглянуть, - тут же подхватывает Мила.
Она взрослая женщина и всегда – ну, почти – фильтрует свои слова. А прожив со мной много лет, пообщавшись с разными людьми, давно научилась искоренять из своего лексикона любые двусмысленности. Так что это ее непрозрачное «спасибо, что зашла и до свидания» - оно осознанное и взвешенное.
Заяц мгновение смотрит на нее, немного прищуривается.
Я знаю этот взгляд. Она всегда так делает, когда собирается выкинуть какой-то фокус.
Заяц делает шаг ко мне, кладет вторую руку на плечо, и даже в туфлях на высоких каблуках ей приходится привстать на носочки, чтобы чмокнуть меня в щеку.
— Растите большой, - уже тише, чтобы услышал только я.
Теплым дыханием щекочет кожу.
И тут же отстраняется, чтобы, как ни в чем не бывало, пойти к столу.
— Там что – использованные трусики? – язвит Мила, пытаясь взять у меня коробку.
Я нарочно делаю вид, что не расслышал, вопросительно приподнимаю бровь.
Жена пожимает плечами и уходит в дамскую комнату. Поправить макияж. Хоть звучит это так, будто она снова застукала меня за сексом с любовницей и дает пару минут вышвырнуть чужую бабу из супружеской постели, прежде чем устроить разборки и метание ножей.
В коробке лежат кроссовки с логотипом «Найк».
Надо же, даже мой размер, хоть он у меня, как говорится, лыжный.
Быстро оцениваю обстановку: Заяц уселась за стол, и сейчас там больше никого нет, не считая официанта, который как раз наливает ей белое игристое.
Она сидит так, что со стороны танцплощадки ее почти не видно за «живой изгородью», которой зал разделён на две зоны. Сидит спиной ко мне: ровная, как гвоздь, и я даже отсюда чувствую ее раздражение.
Мне не нужно к ней походить.
Но в последний раз я видел ее два месяца назад.
И мне не хватает ее дурных сообщений и звонков.
Я все-таки иду к столу.
Держу себя в руках, чтобы не схватить заразу прямо за плечи и не потащить в менее людное место, чтобы поговорить. Не знаю даже о чем. Может, просто хочу еще раз услышать, как стонет?
Наклоняюсь, опираясь на спинку соседнего стула.
Заяц даже ухом не ведет – смотрит прямо перед собой, медленно пьет игристое и напрочь игнорирует набор фруктов на блюде.
— Зай, что происходит? – нарушаю молчание первым, потому что через минуту танцы закончатся и тогда, скорее всего, поговорить не получится даже шепотом. – Может, вырубишь уже капризную принцессу и вспомнишь, что взрослая?
— Что вы такой злой, Марк Игоревич? – продолжает гипнотизировать взглядом что-то невидимое прямо у себя перед носом. – Подарок не понравился? Простите, на что денег хватило. Зато в их стоимость входит все мое уважение и почтение, и много часов общения оператором и консультантами, действительно ли размер стельки соответствует…
— Алиса, хватит, или я реально озверею, - говорю не дослушав.
Ей нужно закрыть рот, пока она снова не довела меня до того состояния, при котором ее хотелось просто жестко трахнуть и послать куда подальше. Просто, чтобы, блядь, уже избавиться от этого наваждения.
Она все-таки поворачивает голову.
Взгляд напряженный, немного с прищуром.
Языком по губам, чтобы смахнуть остатки игристого.
— А я и есть маленькая капризная принцесса, Марк Игоревич. Папина любимая дочка. И еще немножко местами взрослая женщина, которая сама решает, когда и с кем ей трахаться. Господи, почему мужчины придают такое большое значение важности члена в жизни женщины?
