– Алия! Ты куда пропала? Где капельница? Почему посторонние в отделении?
– Иван Владимирович, это начальник у пациента, он хотел… – подбежавшая неизвестно откуда медсестра держала в руке одноразовый использованный шприц.
– Давай срочно ему – «амнокапронку» четыреста капельно и перевязку через два часа. Так, а вам что здесь надо? – Врач обратился к Константину, который уже встал со скамейки. – Здрасьте!
– Вы знаете, мой подчинённый получил отравление ртутью. У него не аппендицит…
– Вы мне – что: начнёте указывать, какой диагноз ставить? Я здесь заведующий, если что. Наверное, мне лучше знать… – Гнусавый голос врача и повелительный тон не предвещал приятной беседы.
– У нас авария произошла на работе. Он находился в непосредственном контакте со ртутью…
– Вы тут мне дурачка не включайте! – Канительский разозлился не на шутку. – У вас там ртуть что – из крана течёт? Что значит – «имел контакт»? От контактов с ртутью критических отравлений не бывает.
– Ртуть не простая…
– Если у вас производственная травма – так оформляйте как положено, а не указывайте мне что надо делать. Пациенту сделана аппендоктомия. Сегодня его нельзя беспокоить. Состояние тяжёлое. Может – в реанимацию придётся переводить. Так что – прошу вас немедленно покинуть отделение и не мешать мне работать!.. Алия! Где капельница? Срочно!
Медсестра со стойкой проследовала за больным в палату. Проходя мимо Шального, она вновь сделала для него лицо, как бы говоря: «С этим бесполезно спорить. Делайте, что вам говорят». Константин развернулся и вышел, повесив голову. Во всей больнице недавно провели ремонт. Внутри помещений всё сверкало кафелем. Потолки украшали пластиковые панели с современными светильниками. Но эти интерьеры нисколько не радовали входящих, которые постоянно сталкивались в стенах больницы с пренебрежительным отношением к ним. Про бахилы Шальной вспомнил, когда садился в машину.
***
Вечером над местом происшествия начал накрапать дождь. К восьми часам все службы разъехались, кроме двух сержантов патрульно-постовой службы, которые с недовольным видом перебирали в руках рации, надеясь услышать приказ – возвращаться в отдел. Болтливый полицейский (тот самый, разгласивший служебную информацию) стоял на обочине и поправлял ограждение в виде жёлтой ленты, обозначавшей закрытую территорию. Поначалу он не обратил внимания на просто одетую женщину, идущую ему навстречу. Бабёнка лет пятидесяти явно проживала где-то неподалёку в одном из частных домов. По мере приближения, сержант понял – что она хочет что-то спросить у него. Остановившись в двух метрах, она жалобно сказала:
– Сынок, пусти меня туда. Мне очень надо. – Женщина указала рукой на овраг.
– Подождите немного, скоро мы уйдём и лазайте тут сколько хотите. – Патрульному было всё равно – что нужно было женщине. Его интересовало только одно: поскорее уйти отсюда, пока дождь не разошёлся.
– Сынок, у меня коза ушла куда-то. Она глупая ещё, молодая. Я всё обыскала. Остался только этот овраг.
– Нет тут никакой козы. Услыхали бы её давно.
– Её, наверняка – чупакабра утащила. Второй год нашей скотине покоя не даёт. Кур одних переела – не сосчитать сколько!
– Да басни это! Нет никакой чупакабры. – Сержант рассмеялся. – Прокопенко больше смотрите. Лисы – да, бывают, шастают. Я сам одну как-то видел. Вся грязная такая, паршивая. Вот её вы за чупакабру и принимаете. Чупакабра кровь пьёт, а у вашей скотины мясо вырезано было.
