емню и Дорогу. Записи пишущих способны понять лишь они сами. И пусть разбирают. А мы тем временем найдём одну мою знакомую безлетную. Хочу, чтобы она посмотрела на тебя и рассказала... что-нибудь хорошее. Или плохое. Но правдивое. Заодно и Стужу обсудим. И то, как устроить на него западню. Боюсь, без помощи безлетных нам тяжко придётся.
– А как мы её найдём? – поинтересовался знающий.
Я улыбнулась зверьку-безлетному:
– Ты же сможешь найти своего?
Вьюж привычно кивнул.
– Да и Шамира попросим на всякий случай, – подытожила я. – Пусть переплетает пути. Чтобы не просто найти, но и побыстрее добраться.
– А сейчас ты опять отправишь меня спать, а сама уйдёшь за новыми сведениями или догадками? – улыбнулся Зим, тоже встав.
– Да, – мне стало неловко оттого, что он так быстро всё понял. – Не усну, пока всё не обдумаю раз на тридцать. Меня беспокоит раздробленность Стужи. И очень хочется найти его всего. Да, ему не слиться в действительно мощное создание, но... Их же можно как-то использовать, да? – я посмотрела на Вьюжена. – Как помощников?
Тот наморщил мордочку, встряхнулся, и снова отцепил от себя хвост – и снова над пустынным городом заметался безумный странник. Безумный – но неопасный. Сейчас. А вот от Стужи...
– Дров наломают... – негромко заметил знающий, наблюдая за воздушными коленцами хвоста.
Мама в прошлую нашу встречу чётко сказала: кроме моих, нашлись ещё три дыхания, один зверь Стужи и мелочь всякая. Надо спросить, что за мелочь... и всё-таки – сколько. Хотя бы примерно сколько осколков Стужи найдено и уничтожено.
Хвост вернулся к своему хозяину, и Вьюж вопросительно посмотрел на меня: мол, есть ещё вопросы?
– Подумаю, – решила я. Искоса глянула на Зима и добавила: – Пойду пройдусь. И по новым знаниям – тоже. Пробежишься раз тридцать по известному – на тридцать первый обязательно наткнёшься на важную мелочь.
Так, например, в очередной раз не ощутив холода крови Стужи, я наконец смирилась с тем, что знающей никогда не буду чувствовать так, как живой искрой. Потому что во мне есть тот же холод Гиблой тропы, что и в Стуже, и прочих «недо-», и даже в ледяных паразитах. И он делает нас похожими.
А ещё, думая о помощниках Стужи, я вспомнила об одном говорящем – том самом, который когда-то подтолкнул Тихну к убийству Видена, тем самым пробудив от спячки дыхание Стужи. Думается, что он не из знающих. И до сих пор прячется где-то среди людей. А я в круговерти дел совершенно о нём забыла.
О говорящем надо предупредить. И обязательно найти этого предателя. Между делом. Может, даже с помощью Зима – вероятно, у них есть что-то общее, какая-то метка, по которым Стужа спустя столетия находил потомков своих помощников, а самого Зима не обнаружил лишь благодаря «скользким» чарам безлетных.
– Как думаешь, твоя карта – чьих рук дело? Стужи?
Зим, уже скрывшийся за сухим плющом – «дверью», выглянул наружу и твёрдо сказал:
– Да.
– Тогда похожие штуки могут быть у других его помощников, – закинула удочку я.
– Задачу понял, – кивнул знающий и вернулся в дом.
А я отправилась бродить по верхнему городу. Думать. Искать осколки и понятные собирать в фигуры, а непонятные – откладывать в сторону. И впитывать тишину. И ловить песенные мотивы. Скоро, чую, так всё закрутится... Надо подготовиться. И подобрать для мамы вопросы о частичках Стужи.
И, да, поспать.
Потом. Хоть немного.
...Меня разбудил голос дяди Смела – такой тихий, что я не сразу его узнала. Примерно так же звучал мамин голос, когда я пряталась от неё в сундук с одеялами, а она бродила по комнатам, окликая меня, – глухо, не всегда внятно, издалека.
