Подойдя к изгороди, Катя встала на цыпочки и заглянула внутрь. На улице никого не было. Пришлось идти дальше. Возле следующего дома ей повезло, на грядках копалась пожилая женщина, в старых спортивных штанах, футболке и платке.
– Здравствуйте! – громко крикнула Катя, подойдя к калитке. Женщина подняла голову и обернулась. Сняв садовые перчатки и вытерев вспотевшие руки о штаны, она, тяжело ступая, направилась к входу.
– И тебе не хворать. Ты что, комнату снять хочешь? – хозяйка дома отворила калитку и уставилась на собаку. – С животными нельзя.
– Вы меня не правильно поняли. Я не ищу ночлег. Мы из пансионата «Межгорье». Может быть, знаете? – Катя неопределенно махнула рукой в сторону гор, показывая, где именно находиться этот пансионат.
– А здесь ты что забыла, – женщина была настроена враждебно и смотрела с подозрением.
– Вы, наверное, слышали, что в этом пансионате пропало три человека? Вот я и подумала разузнать, не опасно ли нам оставаться здесь. Вдруг в вашей округе какой-то маньяк завелся? – она намерено не стала раскрывать свой интерес. Не все любят журналистов. Порой обычной городской дурочке местные жители готовы рассказать гораздо больше.
– Не слышала я ничего. Телевизор мне смотреть некогда, а газеты читать уже зрение не то. Скажу только, что место там действительно гиблое. Мне еще мамка строго настрого наказывала, в ту сторону не ходить. Вроде как проклятие какое то на нем. Но какое проклятие сейчас уже не скажу. Не помню. Тебе лучше к бабке Прасковье подойти расспросить. Может она, что тебе и расскажет. Хотя вряд ли. Совсем уже бабка из ума выжила. Никого не узнает. Но ты сходи, вдруг повезет.
– Схожу. Но может, вы помните, раньше у вас в округе исчезновений никогда не было?
– Да были, конечно. Кто-то в лесу заплутал, кто-то утонул, а бывает, что и с горы срываются.
– Ну, а так, чтобы не нашли? Может в то гиблое место кто забредал?
– Может и забредал. Кто теперь разберет. Сейчас молодежь-то какая? Никто им не указ. Это мы были послушные. Мамка сказала, в ту сторону не ходить, я и не ходила. Неважно верила или нет, просто родительский запрет, нарушать нельзя было. А сейчас… – женщина досадливо махнула рукой.
– А где живет бабка Прасковья? – Катя поняла, что больше ничего не добьется от собеседницы.
– Сейчас дойдешь до конца улицы, а там свернешь между двумя домами налево. Пройдешь еще один дом и снова свернешь, но на этот раз направо. Снова пойдешь до конца улицы, и крайний дом будет ее. Только у нее шесть кошек живут, а ты с псиной.
– Она мирная. На кошек не реагирует. Можно вас попросить воды для собаки? Жарко ей.
Посмотрев оценивающим взглядом на Сейзи, хозяйка кивнула и скрылась в доме. Через минуту она вернулась с металлической миской в руках. Сейзи вылакала воду за пару минут. Девушка поблагодарила за воду и за рассказ, и пошла дальше по улице.
Только дойдя до конца улицы, Катя подумала, что даже не спросила имени своей собеседницы. С её стороны это было, как-то не красиво. Но сейчас уже поздно сожалеть, не возвращаться же. Дом бабки Прасковьи она нашла быстро. Он был не такой ухоженный, как остальные. Это и понятно. Если старушка жила одна, то вряд ли ей было по силам ухаживать за домом и участком. На калитке звонка не было. Девушка на всякий случай постучала, хотя понимала, что в доме её стук слышен не будет. Выждав для приличия несколько минут, Катя просунула руку в щель между калиткой и забором, чтобы отодвинуть щеколду. На заросшей лужайке грелись два кота, рыжий и серый с полосками. Увидев собаку, животные выгнули спины и зашипели, выставив на обозрение длинные клыки.
