Войдя в зал, Сергей Сергеевич, улыбаясь, молча кивал в ответ и за руку здоровался со всеми, мимо кого проходил к своему стулу. Витька Бондарев, начальник смежного отдела, уже сидел на соседнем месте. Вопросительно глядя в глаза, он пожал руку, но не дождавшись никакого ответа, продолжил делать пометки в своем блокноте. В этот момент в зал вошло руководство без отсутствующего директора, расселось в президиуме и сразу же начало еженедельную планерку.
По очереди, один за другим присутствующие докладывали о работе своих отделов или служб за прошедшую неделю и о планах на эту. Иногда Борис Мансурович даже о чем-то их спрашивал, чтобы не повторять дежурное «спасибо» перед переходом к следующему докладчику. Но на это Сергей Сергеевич только еле-еле снисходительно улыбался. Ему достаточно было один раз бросить взгляд на сидевшего во главе стола Бориса Мансуровича, чтобы уловить в его лице азарт охотника, загнавшего свою жертву и предвкушающего момент расправы. Он ждал. Они оба ждали, когда подойдет его очередь.
Сергей Сергеевич был уверен, что ничего, что могло бы помочь решить стоящие перед ним и перед его отделом задачи, на планерке он не услышит. Убрав свисшую на глаза прядь, он машинально провел пятерней по рано поседевшим волосам и подумал, что ему пора бы наведаться в парикмахерскую. Присутствующие склонились каждый над своими столами и время от времени делали какие-то записи, не поднимая глаз. Или делали вид, что делали записи. Он один смотрел на все как зритель, поглядывая на висевшие на противоположной стене большие часы, стрелки которых, нервно подергиваясь, неумолимо приближали то, про что говорят: «Чему быть, того не миновать». Казалось, что он вообще никак ни на что не реагирует. На его лице не отражалось никаких эмоций. К тому то моменту, как подошла его очередь, на планерке не было сказано ничего, что касалось бы работы его отдела или его лично. Он подождал, пока будет произнесено название его отдела, и отрапортовал:
– На прошлой неделе заказчик принял нашу работу. Подписал акты сдачи-приемки и в пятницу оплатил выставленный счет. На этой неделе планируем положить черновик отчета еще по одному договору вам на рассмотрение. Отдел ведет три экспертизы. Работы выполняются по графику. Нарушения сроков нет.
– Все по плану? А что с плановым документом? Напомните нам, когда его нужно было сдать? Когда он, наконец, будет утвержден? – начав спокойно, но постепенно добавляя ехидства и громкости в голосе, спросил замдиректора.
– Борис Мансурович, – с некоторой усталостью, но скорее со снисхождением, чем с раздражением, Сергей Сергеевич посмотрел ему в глаза. – Теперь его не только утверждать, но даже рассматривать не будут. Мы с вами это уже не раз обсуждали, и вы все прекрасно знаете.
– Я знаю. Я знаю, что плановая работа не выполнена. И что теперь мне прикажешь делать?!
– Что можно, мы сделали.
– Я спрашиваю, когда этот пункт плана будет выполнен?
– Не знаю. Я не могу сказать когда. Не хочу обещать, если не знаю. Теперь, наверное, только года через два.
– Я не понял, что ты мне ответил? Ты не знаешь?! А кто будет знать? Кто в этом виноват? – железа в голосе начальника прибавилось.
Присутствующие притихли и даже перестали делать свои пометки и записи. Некоторые опустили глаза и лихорадочно пытались вспомнить, нет ли за ними каких подобных долгов или не дали ли они иного повода начальству выплеснуть гнев на них. Когда между репликами повисала короткая пауза, было слышно, как минутная стрелка на настенных часах делает очередной скачок, звук этот бил по ушам, как удары шпицрутенами.
