Лотти покосилась на него, когда он открыл холодильник и выудил оттуда сливочное масло, джем и молоко, которое настороженно понюхал, прежде чем поставить на стол. Она вовсе не удивилась тому, что Корран назвал себя военным. Об этом можно было догадаться по его сухим и жестким манерам.
Но ее встревожило другое. Она не могла понять, почему у нее сжималось в груди, когда она смотрела на губы Коррана? И с какой стати она стала грезить о его поцелуе?
Лотти заставила себя посмотреть в сторону и сосредоточилась на открывании банки кофе.
– Жаль, что кухня такая пустая, – сказала она, прерывая молчание. Ее голос звучал слабо, словно ей не хватало воздуха. – Ее можно красиво оформить.
Корран хмыкнул:
– Кухня сейчас волнует меня меньше всего. Остальные комнаты в доме такие же пустые. Я хочу восстановить поместье и зарабатывать на нем деньги. А пока могу пожить и без мебели.
– У тебя вообще нет мебели?
– Только самое необходимое. Стол. Пара кроватей. – Он кивнул на кресло у кухонной плиты. – В этом старом кресле когда-то спала отцовская собака.
– Значит, это был дом твоего отца?
– Да, – резко сказал Корран. – Я унаследовал его дом и все поместье.
– Разве дом был без мебели?
Он пожал плечами:
– Моя мачеха вывезла из дома все, когда переехала в Эдинбург.
– Почему она так поступила?
– Это ты у нее спроси, – уклончиво ответил он.
Лотти принюхалась к кофе и непроизвольно поморщилась от отвращения. Она пыталась вспомнить, о чем ей говорила барменша из гостиницы в Мхорае.
– Я слышала, в твоей семье какая-то вражда, – сказала Лотти.
– Я ни с кем не враждую, – произнес он спокойным тоном.
Лотти стала накладывать в чашку кофе, но остановилась, когда увидела выражение лица Коррана:
– Что-то не так?
– Ты пьешь такой крепкий кофе?
Ой-ой. Она действительно перестаралась.
– Хм, да… Говорят, что имущество должно было перейти к твоему брату, – сказала она, чтобы его отвлечь.
– Моему брату по отцу, – резко поправил он. – Кто тебе об этом сказал? Ах да! Ты получала информацию в гостинице. Это известный центр выдачи объективной информации!
– Это правда?
– Нет, это неправда. – Корран нахмурился, когда поставил на стол две тарелки и стал рыться в ящике для ножей. Почему ему стало небезразлично, что о нем подумает Лотти? – Я старший сын своего отца, – с трудом произнес он. – Я здесь родился.
Она нашла теплое местечко у кухонной плиты и встала там, держась руками за горячую металлическую перекладину.
– Ты не похож на шотландца, – промолвила она.
– Мои родители развелись, когда мне было шесть лет. Моя мать увезла меня в Лондон.
– Значит, Лох-Мхорай все-таки не является твоим домом?
– Является! Я проводил здесь каждое лето, когда навещал отца.
Лотти нахмурилась:
– Тогда почему возникли вопросы с недвижимостью? Разве не старший сын является единственным наследником?
– Обычно так и бывает, но мой братец Эндрю всегда был популярен в здешних местах. Особенно в гостинице, где он, кажется, проводил большую часть своего времени, насколько я понимаю. Все предпочли бы, чтобы поместье унаследовал именно он.
– Почему не ты?
Он вздохнул:
– Ты всегда так любопытна?
На мгновение Лотти опешила:
– Просто привыкла задавать много вопросов.
– Издержки профессии?
Что-то нечитаемое промелькнуло в ее глазах.
«Хорошо, – подумал Корран. – Пусть почувствует для разнообразия, каково отвечать на вопросы».
– Да, – сказала она после недолгого молчания и откашлялась. – Я занимаюсь связями с общественностью.
