– Лешк, а ты чего пригорюнился?
– Я на себя в самовар посмотрел, – объяснил наш тактичный малец. – Очень расстроился. Если бы вы посмотрели на себя в самовар, вы бы тоже огорчились.
Анна Степанна прочла еще одно письмо – уже с фронта. Вот важный отрывок из него:
«… Мне часто приходится бывать в тылу…».
Это он про немецкий тыл пишет.
«… И сердце трогают родные наши деревушки и села с милыми трогательными названиями. Рябинки, Артемки, Подлипки. И так больно, что они в грязных руках и под жестоким сапогом завоевателей. Ничего, мы скоро их вернем».
– А можно еще про деревеньки? – вдруг попросил Алешка. – Рябинки, Артемки… – И внимательно, словно запоминая, выслушал. И почему-то посмотрел на меня. Как-то вопросительно.
– Все эти письма, – сказал я, – нужно скопировать. Они и так уж все выцвели, скоро ни одного слова не разберешь.
– Да как же я их скопирую?
– Надо ксерокс сделать, – сказал я.
– И где я его возьму?
– На почте ксерокс есть. Давайте мы сходим.
– Вот как славно! – обрадовалась Анна Степанна. – Вот спасибо! Только не потеряйте.
– Ну что вы! – заверил Алешка. – Мы их из рук не выпустим. – И он вцепился в пакет с письмами.
Анна Степанна вдруг шлепнула себя ладошкой в лоб:
– Постойте! У меня ведь еще одно письмо сохранилось. От Виталькиного товарища. Вернее, он не совсем товарищ. Они с ним один раз только виделись, в тылу у немцев. Он танкист был, к своим прорывался на танке, а Виталик ему хорошее место подсказал, где можно было через оборону прорваться. – Она достала небольшую шкатулку. – Вот оно, может, в нем что полезное найдете. А вот это пилотка Виталика. Ее потом этот танкист с оказией передал. Только она без звездочки.
– Это не беда, – сказал Алешка. – У нашего генерала этих звездочек полно. Он не пожалеет одну для пилотки.
Мы забрали письма и пошли на почту. А по дороге завернули к дяде Юре, трактористу и плотнику. Он пил чай и смотрел телевизор.
– Чай будете? – спросил он, не отрываясь от экрана.
– Уже, – сказал Алешка и похлопал себя по животу.
– А чего пришли тогда?
– Дядь Юр, – спросил Алешка, – а у вас здесь есть деревня – Артемки?
– А тебе зачем?
– Надо.
– Есть, только далеко, верст десять будет. А по плохой дороге и того больше.
– Это почему? – спросил я.
– В объезд потому что. Минуя овраги. Не мешай, криминал пошел.
А на экране в самом деле появились интересные кадры, которые уже здорово надоели.
– Работниками правоохранительных органов, – скороговоркой сообщал диктор, – обезврежена преступная группировка. Изъято оружие и взрывные устройства. Ведется следствие.
– Неслабо! – вдруг ахнул Алешка и подскочил к телевизору. Там как раз оперативники перебирали ножи, пистолеты и даже два автомата. – Дим, ты видел? – Алешка повернулся ко мне с распахнутыми глазами.
– Ну видел, – отмахнулся я. – Каждый день показывают.
– Я ж говорил: плохо ты смотришь!
– Чай будете? – опять спросил дядя Юра, берясь за чайник.
– Не, – сказал Алешка. – Мы на почту.
На почте никого не было. Только в углу, в закуточке, стоял ксерокс, а возле него сидел лысый, но с бородой дядька и читал газету.
– Что вам угодно, молодые люди? – спросил он и сложил газету.
– Нам копии вот этих писем надо сделать, – сказал я. – Четыре письма по два экземпляра.
Он поскреб бороду, подумал и сказал:
– Сорок восемь рублей.
Тут мы немного прокололись. Пошарили по карманам, наскребли только тридцать рублей. Переглянулись.
