– Что, капиталу не хватает? – усмехнулся дядька в бороду. – Сделаем по одной копии. Давайте ваши бумаги.
– Только осторожно, – попросил я, – они ветхие. Времен Отечественной войны.
– Вот как? Ну-ка, ну-ка. – Он внимательно посмотрел на письма. – Ох, какой слабый текст. Боюсь, что плохо получится. Однако попробуем.
Заложил в ксерокс первое письмо, посмотрел распечатку, почесал бороду.
Копия в самом деле была почти слепая. Но дядька не отступился. Понажимал какие-то кнопки, подсыпал какой-то черный порошок. Снова загудел аппарат, снова вылез из него листок.
– Вот! Другое дело! – Дядька был доволен.
Пропустил через аппарат остальные письма. Вернул нам их и отдал копии. По два экземпляра, аккуратно вложив их в прозрачные папочки.
– Спасибо, – сказал я. – Мы вечером занесем вам остальные деньги.
– Никаких денег! – Он помотал бородой, как веником. – Святое дело! Фронтовые письма! Реликвии! – Проводил нас до двери и сказал: – Всегда буду вам рад. Открываю вам неограниченный кредит.
– Чего он нам открывает? – спросил Алешка, когда мы отошли от почты.
– Он теперь будет даром печатать все, что мы принесем, – объяснил я.
– Клево, – обрадовался Алешка. – Уж мы его без работы не оставим. С нами он не соскучится.
Не сомневаюсь. Не разорился бы только.
Мы сразу же пошли к Анне Степанне, чтобы она не волновалась, и отдали ей письма и копии.
Копии ей очень понравились:
– Вот теперь даже без очков читать буду. Чайку попьем?
– Нет, – сказал Алешка, – я еще от того чая не избавился.
Дома мы показали родителям копии писем. Оба вздохнули, а папа сказал:
– Да, это время никогда не забудется. Ни в одной семье.
– Пап, – спросил Алешка. – «Более-менее» не звонил?
«Более-менее» – так называл Алешка дядю Борю за его любимое присловье.
– Лех, это ведь не так просто, наберись терпения. Ты представляешь, что это такое – найти в архиве одного человека среди миллионов? Да еще по таким скудным сведениям.
Алешка вздохнул. Потом оживился:
– Пап, а ты любишь по оврагам ездить?
– По каким еще оврагам?
– По классным! Они крутые, обрывистые, а на дне болотистые ручьи! Можно сто раз застрять или перевернуться.
– Мать, ты как? – спросил папа. – Прокатимся по оврагам? Перевернемся пару раз?
– И сама не поеду, – сказала мама, не отрываясь от кроссворда, – и вас не пущу. Скажите лучше: планета Солнечной системы из четырех букв?
– Овраг, – сказал Алешка.
Мама нахмурилась, пытаясь вписать в четыре клеточки «овраг» из пяти букв.
– Считать научись, – буркнула она. – И вообще иди спать.
– Одно из двух, – сказал Алешка. – Не все сразу.
Когда мы улеглись в своем фургоне, он вздохнул и спросил меня:
– Дим, у дяди Юры в телевизоре ты ничего не заметил?
– Полосы какие-то.
– Оружие видел?
– Ну?
– Разглядел?
– Оружие как оружие. – Я отвернулся к стенке.
– Эх ты! А еще старший брат. Один автомат-то, Дим, был немецкий. Со времен войны.
Ну и что?
Глава IV
Фанатюк в кружочке
Утро Алешка начал с продолжения вчерашнего разговора.
– Я, Дим, как этот автомат увидел, прямо сразу и оканемел!
– Окаменел, – машинально поправил я.
– И онемел!
– Дальше что? – Я откровенно зевнул.
– А откуда он у них?
– Купили.
– В супермаркете? Или у нашего Рустама по имени Вася? Ты вообще думать умеешь? – Алешка запыхтел от злости, как бегемот, застрявший в болоте.
– Думать я умею не хуже тебя, но…
– Но не очень любишь, – закончил Алешка мою фразу.
– Ага, особенно по утрам.
– Дим! – Алешка отшвырнул одеяло, взбрыкнув всеми ногами. – Они его купили у этих… черных копальщиков. Помнишь, нам Олег говорил? Когда они находят не очень испорченное оружие, то починяют его и продают бандитам!
