– Если лорд Эмсворт даст деньги, Ронни купит долю в автомобильной фирме.
– Как семья, не против?
– Ну, леди Констанс – не в восторге.
– Донесли, что ты из шоу?
– Да, не без того.
– Ясно. Сдалась она?
– Сдалась.
– Значит, все в порядке.
– Вроде бы да. А все-таки… Монти, у тебя бывают предчувствия?
– Было одно недавно. Когда Тилбери взял меня за шкирку и понес к выходу.
– Вот и у меня. Я говорила Ронни, а он не верит. Говорит, я пессимистка.
– Какие слова знает! Сильная личность.
– А его мама? Она тоже сильная?
Монти почесал подбородок.
– Ты ее не видела?
– Нет. Она в Биаррице.
– Скоро приедет?
– Да, кажется.
– Спешит, а?
– М-дэ…
– Ну почему же!
– М-дэ…
– Ради Бога, что ты заладил «М-дэ»? Она очень страшная?
Монти почесал скулу.
– Как тебе сказать… Вообще-то хорошая тетка.
– Вот и Ронни так говорит.
– Свой парень. Такая, знаешь, в духе Дианы. Охотится, улыбается, угощает селян. А вообще, кто ее разберет. Я ее боялся больше, чем леди Констанс.
– Почему?
– Не знаю. Боялся, и все тут. Да плюнь, ничего не будет. Может, она сейчас распевает: «О ты, волшебница любовь!» Пошли, мне пора. Мой поезд в 2.45.
– Что?
– Без четверти три.
– В Бландинг?
– А то куда же?
– Так ведь и я им еду.
– Очень хорошо. Поедем вместе.
– Нам нельзя вместе ехать.
– Почему? Посидим, поболтаем, а выйдем – и не знакомы. Все ж веселей.
Сью вспомнила, как скучно ехать одной, и кивнула:
– Ну хорошо.
– Может, заскочим ко мне? Возьму вещи.
– И опоздаешь на поезд. Нет, спасибо. Скачи, если хочешь, я буду на вокзале.
– Я бы тебе показал ее фотографии. Шестнадцать штук!
– Опишешь по дороге.
– Ладно. Любезный, счет!
Когда стрелки вокзальных часов показывали 2.40, леди Джулия двигалась сквозь толпу, усиливая впечатление тем, что вокруг нее, словно спутники вокруг Солнца, крутились горничная, два носильщика и юный предприниматель, решивший, что ей нужны апельсины или конфеты.
К этому, как всегда, она относилась с благодушным презрением. Другие бежали, она – гуляла. Дозволив носильщику открыть пустое купе и сложить там сумки, книги, журналы, она расплатилась, отпустила горничную, села поудобней и стала безмятежно разглядывать вокзальную суету.
Церемония отправки набрала полную силу. Носильщики бегали туда и сюда, стрелочники взмахивали зеленым флажком, платформа звенела под ногами опоздавших, и поезд уже дрогнул, когда дверь распахнулась, а на леди Джулию едва не упало что-то шестиногое. Кое-как удержавшись, оно плюхнулось напротив и оказалось молодым человеком типа «хлыщ», в котором она узнала Монти Бодкина, неоднократно посещавшего дом ее предков.
Он задыхался, он вспотел, он чуть не опоздал, но остался preux chevalier[3], а они-то знают: если ты толкнул даму – проси прощения.
– Ничего, мистер Бодкин, – отвечала дама. – Это вы меня простите, расселась…
Монти подскочил и воскликнул:
– Ой!
– Да?
– То есть… Здравствуйте, леди Джулия.
– Здравствуйте.
Монти отер лоб носовым платком в тон носкам и галстуку.
– Удивительно! – выговорил он. – Наскочить на вас…
– Именно, наскочить. Просто колесница Джаггернаута! Куда едете?
– Э? А! В Маркет-Бландинг.
– К дяде?
– Нет-нет. К вам. Лорд Эмсворт взял меня в секретари.
– Как странно! Я думала, вы работаете в «Мамонте».
– Ушел.
– Ушли?
– Ушел.
– Почему?
– Да так, знаете… Есть пружины.
– Пружины?
– Пружины.
– Какое занятное выражение!
Монти решил сменить тему:
– Я слышал, в замке все по-прежнему.
– От кого?
– От Хьюго Кармоди. Он тоже был секретарем.
