– Спасибо.
– У тебя татуировки с головы до пят? Везде-везде? – интересуется подруга.
– Не везде, но их очень много.
– И где больнее всего бить? – спрашиваю из чистого любопытства.
– Локти, лодыжки, запястья. Кожа в этих местах тонкая, чувствительность максимальная.
– А покажи руку.
Иногда беспардонность Сеньки не знает границ.
Парень закатывает рукав тонкого свитера вверх.
Ого! Да там ни сантиметра чистой кожи! Но… в целом, ничего, красиво.
– Ну и дурость! – плюётся дед. – Что в башке? Или это способ откосить от армии?
– Перестань, – посылаю в его сторону выразительный взгляд.
– Видел по телевизору такого же идиота, Оль. Репер какой-то. Сказано было, что у него имеются психические отклонения.
– Дед!
– В армии Лёха отслужил три года назад, – заступается за друга Эмиль, убирая чёлку назад лёгким небрежным жестом.
– Да неужто. А сам-то?
– Я туда не рвусь.
– А чего? Боишься причёску испортить? – усмехается Сеня.
– Тупо нет желания тратить год впустую, – сухо резонирует он.
– А то ж твоя жизнь полна смысла. Поди ничем кроме самолюбования не занимаешься.
– Гном, я не пойму, – поворачивается к ней и сощуривает один глаз. – Ты бессмертной себя возомнила, что ли?
– Уже страшно. Что будет? Забрызгаешь насмерть лаком для волос?
– Сень…
Честно сказать, она и впрямь нарывается. Совсем обалдела, окончательно съехав с катушек.
– Деревенщина, что с тебя взять? – произносит он снисходительно.
– Типичный столичный пустоголовый кен, – выдаёт она рикошетом.
– Что ТЫ можешь знать о столице? – он приподнимает бровь и кривит красивые губы.
– Хватит, пожалуйста. Давайте выпьем чай в нормальной обстановке, – вмешиваюсь я снова.
– Ты зря так, Сень. Эмиль – крутой программист. Его контент широко известен в определённых кругах.
– Я тебя умоляю, Богданыч, кому и что ты пытаешься объяснить? Она, стопудово, одна из тех, кто комп выключает, выдернув вилку из розетки.
– К счастью, компьютер у меня дома отсутствует. Нет желания тратить время впустую, – жонглирует его же словами.
– Кому сколько сахара? – осведомляюсь, вставая.
– Три.
– Две.
– Три.
– Мне без сахара.
– Торт тоже не будешь? – обращаюсь к Разумовскому. Всё же мне немного обидно, что он, в отличии от своих друзей, так ни к чему и не притронулся.
– Что ты, Оль! Небось соблюдает диету. Современные парни они ж такие, да.
– Бриж, может, достаточно? – наклоняюсь к подруге.
– А что?
– Ты можешь не задевать его? – шепчу я тихо.
– Ему нельзя.
– Заткнись, Лёх, – Эмиль зло стреляет глазами в товарища.
– Ольга, мне три куска. Пока эти троглодиты всё не сожрали, – подаёт голос дед.
Разрезаю торт и раскладываю по блюдцам.
– Балдёжный, тоже твоих рук дело? – Галдин уничтожает свою порцию в считанные секунды.
– Да. Он, в принципе, лёгкий в приготовлении.
– Кому как. Имей ввиду, перед тобой человек, не способный сварить макароны, – зачем-то встревает в наш диалог Богдан.
– А ты – прямо шеф Рамзи, – другу явно не понравился его комментарий.
– Что за фигня у вас идёт по телеку? – Разумовский в недоумении смотрит на экран. Там, конечно же, транслируется канал Охота и Рыбалка.
– Передача про вас, оленей, – отвечает ему дед.
– Переключи, пожалуйста, на концерт, – прошу я, тяжко вздыхая.
– Обойдётесь.
– Как встретил Новый Год? – Эмиль косится на Богдана.
– Хорошо, – без заминки отвечает тот. – Спасибо семье Мироновых. Особенно Оле, – переводит на меня взгляд, полный благодарности. – Если бы не она, я бы вообще его не встретил.
