Феоктистов хотел уже звонить на вокзал, когда раздался стук в дверь. Кого там еще принесло? – недовольно подумал он.
– Входите! – громко и раздраженно крикнул он.
Дверь отворилась, и в номер вошла Аркашова. Феоктистов пристально посмотрел на нее. Лицо было знакомое, но где он ее видел, не помнил.
– Я вас где-то видел, – произнес он. – Да вы же артисточка, – внезапно вспомнил Феоктистов. – Та, что ко мне приставала. Хотите продолжить?
– Извините, за вторжение, но я потеряла кошелек. А там последние деньги.
– Вы думаете, что это я украл?
– Я везде искала. Вы – последняя надежда. До зарплаты еще больше недели, а у меня больше денег нет.
– Вы хотите проверить мои карманы, нет ли у меня вашего кошелька? – Феоктистов демонстративно вывернул карманы. – Как видите, кошелька нет. Так что можете уходить. Я хочу побыть один. У меня великая тоска.
Взгляд Аркашовой уперся в стоящую на столе бутылку.
– Кошелек мог куда-нибудь закатиться, можно я поищу.
– И много было там денег?
– Нет, всего 300 рублей.
– Ищите, где хотите. Даже в унитазе, – сделал широкий жест Феоктистов.
– Спасибо, вы очень добры.
Поиски продолжались минут двадцать, но не принесли никаких позитивных результатов. Грустно вздохнув, она посмотрела на Феоктистова.
– Извините, но видно я потеряла кошелек в другом месте. Я пойду. Спокойной ночи.
Аркашова направилась к двери.
– Постойте! – остановил ее Феоктистов. – Вы сказали, что это у вас последние деньги.
Аркашова, не дойдя до двери несколько шагов, остановилась и посмотрела на Феоктистова.
– Да. Но вы не беспокойтесь, я выкручусь. Я привыкла, что у меня деньги кончаются задолго до дня зарплаты. В этот раз закончатся на несколько дней раньше. Только и всего.
– А как же вы живете? Что едите?
– О, этим все в порядке, у меня целый погреб забит картошкой. У меня свой огород, мои урожаи считаются в городе самыми высокими. Ко мне даже приходят учиться, как выращивать картофель. Но у них все равно почему-то так не получается. До свидания.
– Да подождите вы. А почему у них так не получается?
– Не знаю. Просто не получается.
– Вы что знаете секреты?
– Я ж сказала: не знаю.
– Но неужели вы будете есть одну картошку?
– Но почему одну, у меня есть немного сала.
– И все?
– И все.
– И вам нравится такая жизнь?
– В общем, да.
– Ничего не понимаю. Это же кошмар, целую неделю жрать одну картошку. Лучше уж удавиться.
– Не лучше. Лучше есть картошку.
– Вы странная женщина. Может вы не совсем нормальная. Да на кой сдался вам этот театр? Какую роль вы получили в моей пьесе? Кажется, там всего несколько десятков слов.
– Что делать, я актриса второго плана. Я знаю свой шесток.
– Что вы знаете? – не понял Феоктистов.
– Свой шесток, – повторила Аркашова.
– То есть, вы знаете, что вы плохая актриса – и вас это не колышет.
– Это не так, я неплохая актриса. Просто я актриса второго плана. Должны же быть актеры второго плана. Не могут же быть все звезды. У каждого в жизни свое место. Я знаю свое место. Только и всего.
Феоктистов несколько секунд задумчиво молчал.
– Может, вы блаженная?
– Не блаженная.
– А какая?
– Такая, какая есть.
– А какая вы есть? Почему вы не отвечаете? – спросил Феоктистов, не дождавшись ответа.
– Мне кажется, этот разговор бессмысленный. Я пойду. В вашем номере нет моего кошелька.
– А какой был у вас кошелек? Вдруг я его случайно найду.
Аркашова достала из сумки и показывала ему кошелек.
– Вот такой кошелек. У меня их два – один для денег, другой для трамвайных талонов. Я не первый раз теряю кошелек, вот и решила деньги и талоны носить в разных кошельках. Тогда хоть что-то остается. А то если потеряю сразу все, придется пешком идти домой. А это далеко, я живу на окраине.
