Читать онлайн Агата Кристи - Загадка Эндхауза

* * *

Идену Филлпотсу с вечной благодарностью за дружбу и поддержку, оказанную мне много лет назад

Глава 1

Отель «Маджестик»

Нет на юге Англии городка более симпатичного, чем Сент-Лу. Его слава короля английских курортов вполне заслуженна, и он очень напоминает Ривьеру. Побережье Корнуолла в моих глазах вообще ничем не уступает югу Франции.

Я поделился этим наблюдением со своим другом, Эркюлем Пуаро.

– Так было написано вчера в меню вагона-ресторана, mon ami[1]. Ваше замечание не оригинально.

– Но разве вы не согласны?

Он улыбался своим мыслям и не сразу ответил на мой вопрос. Я повторил его.

– Тысяча извинений, Гастингс. Мои мысли блуждают. Причем по той самой части света, которую вы упомянули только что.

– По югу Франции?

– Да. Мне вспомнилась прошлая зима, которую я провел там, и события, которые тогда произошли.

Я тоже вспомнил. В «Голубом поезде» было совершено убийство, и его тайну – запутанную и непостижимую – Пуаро разрешил с присущей ему непогрешимой проницательностью[2].

– Как мне жаль, что я не был тогда с вами, – сказал я совершенно искренне.

– Мне тоже, – ответил Пуаро. – Ваш опыт мог бы оказаться неоценимым.

Я бросил на него косой взгляд. Наше многолетнее знакомство приучило меня не доверять его комплиментам, однако на этот раз он, казалось, говорил абсолютно серьезно. С другой стороны, почему бы и нет? Я ведь и впрямь давно уже наблюдаю методы его работы.

– Чего мне особенно не хватало тогда, так это вашего воображения, Гастингс, – продолжал он мечтательно. – Легкий контраст часто идет на пользу. Мой слуга Жорж – прекрасный человек, и я иногда позволял себе обсудить с ним ту или иную проблему, но он совершенно лишен воображения.

Это замечание показалось мне совсем не идущим к делу.

– Скажите, Пуаро, – начал я. – Неужели вы никогда не испытываете соблазна вернуться к вашим прежним занятиям? Такая монотонная жизнь…

– Полностью меня устраивает, друг мой. Просто сидеть на солнышке – что может быть лучше? Сойти с пьедестала в зените славы – что может быть грандиознее? Обо мне говорят: «Ах, этот Пуаро! Великий, уникальный! Такого, как он, никогда не было и не будет!» Eh bien[3] – я удовлетворен. Я не прошу большего. Я скромен.

Что до меня, то я вряд ли назвал бы моего маленького друга «скромным». Похоже, прошедшие годы нисколько его не изменили. Вот и сейчас он откинулся на спинку стула и гладил себе усы, едва ли не мурлыча от самодовольства.

Мы сидели на одной из террас отеля «Маджестик». Это самый крупный отель в Сент-Лу, он стоит посреди большого сада, на мысу, откуда открывается прекрасный вид на море. Под нами тут и там шелестели кроны пальм. Море приятно синело вдали, небо было ясным, а солнце светило и припекало истово, как ему и положено в августе (правда, в Англии такое бывает далеко не всегда). В парке деловито жужжали пчелы, лаская наш слух, – словом, настоящая идиллия.

Мы приехали в отель накануне, и это было наше первое утро из семи запланированных. Если погодные условия останутся столь же благоприятными, то отпуск удастся на славу.

Я поднял газету, выпавшую из моих рук, и возобновил чтение утренних новостей. Политическая ситуация – неудовлетворительная, но скучная; беспорядки в Китае; большой отчет об афере в Сити, слухи о которой ходили уже давно… в общем, все было как всегда.

– Любопытная штука эта попугайная лихорадка[4], – заметил я, переворачивая страницу. – Очень любопытная.

– Еще два смертельных исхода в Лидсе, как я вижу.

– Очень прискорбно. – Я перевернул страницу.

– Все еще никаких новостей об этом парне, Сетоне, и его кругосветном перелете… Летчики – храбрый народ. Да и его самолет-амфибия, «Альбатрос», – изобретение не из последних. Жаль будет, если он погибнет. Хотя надежда еще есть. Считается, что он мог дотянуть до какого-нибудь архипелага в Тихом океане.

– Жители Соломоновых островов, кажется, все еще каннибалы? – приятным голосом осведомился Пуаро.

– Замечательный парень. Глядя на таких, как он, поневоле испытываешь гордость за то, что родился англичанином.

– И даже поражения на Уимблдоне кажутся уже не столь страшными[5], – произнес бельгиец.

– Я… я вовсе не хотел, – начал было я.

Но Пуаро изящным жестом пресек мои попытки принести извинения.

– Я, – заговорил он, – конечно, не амфибия, в отличие от машины бедного капитана Сетона, но я космополит. И англичане, как вам хорошо известно, мой друг, всегда вызывали мое глубочайшее восхищение. Например, той тщательностью, с которой они просматривают газету.

Мое внимание привлекли новости внутренней политики.

– Похоже, министра внутренних дел совсем затравили, – с усмешкой заметил я.

– Бедняга. Да, у него крупные неприятности… О, вот оно! Настолько крупные, что он ищет помощи в самых неподходящих местах.

Я удивленно вскинул на него глаза.

Чуть заметно улыбаясь, Пуаро достал из кармана свою утреннюю корреспонденцию – небольшую стопку писем, перехваченную резинкой, – и, выбрав из нее одно письмо, перебросил его мне через стол.

– Его, наверное, принесли вчера, когда мы уже уехали, – сказал он.

Я прочел письмо с чувством приятного волнения и воскликнул:

– Но, Пуаро, ведь это же огромный комплимент!

– Вы так думаете, друг мой?

– Он с таким пылом расхваливает ваши способности…

– И он не ошибается, – отозвался Пуаро, скромно отводя глаза.

– Умоляет вас взяться за расследование этой истории – просит считать это его личной просьбой.

– Совершенно верно. Нет нужды мне все это повторять. Вы же понимаете, мой дорогой Гастингс, я и сам читал это письмо.

– Какая неприятность, – воскликнул я. – Значит, наш отдых кончился, не успев начаться…

– Нет, нет, calmez vous[6], – об этом не идет и речи.

– Но министр пишет, что дело срочное.

– Возможно, он прав, – а возможно, и нет. Эти политики – такой неуравновешенный народ… Я сам видел, в Париже, в Палате депутатов…

– Да, да, Пуаро, конечно, но разве нам не пора собираться? Экспресс на Лондон уже ушел, он отправлялся в двенадцать. Следующий…

– Успокойтесь, Гастингс, умоляю, успокойтесь! Вечно вы в тревоге, в волнении… Мы не поедем в Лондон ни сегодня, ни даже завтра.

– Но этот вызов…

– Совершенно меня не касается. Я не служу в вашей полиции, Гастингс. Ко мне обращаются как к частному эксперту, с просьбой расследовать это дело. Я отказываюсь.

– Отказываетесь?

– Разумеется. Я пишу письмо, безупречно вежливое, выражаю мои глубочайшие сожаления, приношу извинения, объясняю, что мне мучительно неприятно отвечать отказом, но – чего вы хотите? Я на пенсии – я кончился как детектив.

– Ничего подобного! – горячо возразил я.

Пуаро похлопал меня по колену:

– Слова старого друга, преданного, словно пес… И небезосновательные слова. Серые клеточки еще работают; порядок, метод – всё на своих местах. Но раз я сказал, что на пенсии, друг мой, значит, назад дороги нет! Все кончено! Я ведь не примадонна, чтобы давать по дюжине прощальных гастролей. Со всем великодушием я заявляю: надо дать шанс молодым. Возможно, и они сумеют совершить что-нибудь похвальное. Правда, я в этом сомневаюсь, но вдруг?.. Во всяком случае, на то, чтобы распутать эту скучную историю с министром внутренних дел, их способностей хватит.

– Но, Пуаро, разве вас не трогает даже официальное признание?

– Нет, я выше этого. Министр внутренних дел, будучи человеком здравомыслящим, понимает, что стоит ему заручиться моей помощью, и все сразу встанет на свои места. Но чего вы хотите? Ему не повезло. Эркюль Пуаро уже решил свою последнюю загадку.

Я посмотрел на него, в глубине души горько сожалея о его упрямстве. Расследование такого дела, как то, о котором сообщалось в письме, несомненно, добавило бы блеска даже его поистине мировой славе. С другой стороны, его непреклонность меня восхищала.

Вдруг меня осенило, и я улыбнулся своей догадке.

– Удивительно, – начал я, – как вам только не страшно. Бросаться такими утверждениями – это же напрямую искушать богов.

– Нет ничего на свете, – изрек он в ответ, – что могло бы поколебать решимость Эркюля Пуаро.

– Совсем ничего, Пуаро?

– Вы правы, mon ami, не стоит бросаться такими словами. Eh, ma foi[7], я не утверждаю, что если в стену террасы рядом с моей головой сейчас ударится пуля, я не стану пытаться разузнать, откуда и почему она прилетела! Ничто человеческое мне не чуждо, в конце концов!

Я улыбнулся. В стену террасы позади нас только что ударился маленький камушек, и проведенная Пуаро фантастическая аналогия приятно щекотала мое воображение. Наклонившись, он поднял камушек и продолжал:

– Да, я тоже человек. Я – как спящая собака, которая не лает и не кусает, но ведь спящую собаку можно и разбудить… У вас, англичан, есть пословица на этот счет.

– Да, если завтра вы обнаружите рядом со своей подушкой кинжал, горе тому, кто его подбросил! – сказал я.

Маленький бельгиец кивнул, но как-то рассеянно.

К моему удивлению, он вдруг встал и начал спускаться по лестнице, ведущей с террасы в сад. Тут же на дорожке появилась девушка, которая торопливо шла в нашу сторону.

Только я успел заметить, что девушка эта решительно хорошенькая, как меня отвлек Пуаро, который, не глядя, куда идет, споткнулся о корень и грузно упал. Он как раз поравнялся с девушкой, когда это произошло, и она помогла мне поставить его на ноги. Разумеется, я был занят пострадавшим другом, однако ее темные волосы, шаловливая мордашка и большие синие глаза тоже не укрылись от моего внимания.

– Тысяча извинений, – пробормотал Пуаро. – Мадемуазель, вы чрезвычайно добры. Я крайне сожалею – ох! – моя нога… так больно… Нет, нет, ничего серьезного – просто подвернул лодыжку, и всё. Через несколько минут все пройдет. А пока не могли бы вы, Гастингс… вместе с мадемуазель, если она будет так добра… помочь мне? Я стыжусь просить ее о такой любезности.

Вдвоем – девушка поддерживала его с одной стороны, я с другой – мы скоро доставили Пуаро на террасу, где усадили его на стул. Там я предложил сходить за доктором, на что мой друг ответил решительным отказом.

– Говорю вам, ничего страшного. Просто подвернулась лодыжка, вот и всё. Сначала больно, потом проходит. – Он скорчил гримасу. – Увидите, через одну маленькую минутку я уже все забуду. Мадемуазель, тысячу раз благодарю вас. Вы очень добры. Присядьте, прошу.

Девушка опустилась на стул.

– Да не за что, – сказала она. – Но лучше бы все-таки показаться доктору.

– Мадемуазель, уверяю вас, это сущий пустяк, bagatelle![8] Удовольствие от вашего общества столь велико, что боль уже прошла.

Девушка рассмеялась.

– Вот и хорошо.

– Как насчет коктейля? – предложил я. – Сейчас самое время.

– Ну… – Она замялась. – Большое спасибо.

– Мартини?

– Да, сухой мартини, пожалуйста.

И я отправился заказывать напитки. Вернувшись, я нашел девушку и Пуаро за оживленной беседой.

– Вообразите, Гастингс, – сказал он, – вон тот дом, на самой оконечности мыса, которым мы с вами так долго восхищались, принадлежит мадемуазель.

– В самом деле? – ответил я, совершенно не припоминая, когда это я выражал подобное восхищение; скорее, наоборот, до сих пор я его почти не замечал. – Да, жутковато смотреть, как он стоит там совсем один, на краю обрыва, хотя вид, конечно, впечатляющий.

– Он и называется Эндхауз[9], – сказала девушка. – Я люблю этот старый дом, хоть он и обветшал порядком. Точнее говоря, разваливается на части.

Вперед